Незнакомец снова поставил на 13.
— Сумасшедший! — раздался голос за его спиной.
— Тринадцать, красное, нечет!
… И пошло. Незнакомец делал самые неожиданные ставки, причем в последний миг, когда никто уже не мог за ним поспеть. Он ставил крупно и каждый удар приносил ему теперь по нескольку сот долларов. Перед ним на столе высилась гора кредиток.
Это было сумасшедшее, необычайное везение, редкостное, как снег под тропиками, за которое любой игрок отдал бы полжизни! За спиной незнакомца теснились потные и бледные, восхищенные и завистливые физиономии, к нему были прикованы горящие взгляды сидящих за столом, а он с каким-то олимпийским равнодушием бросал в бой свои ресурсы и с неизменным успехом пожинал жатву.
Около полуночи тугоухий игрок поднялся, сгреб в портфель выигрыш и ушел, оставив в зале потрясенную аудиторию.
На следующий день его уже величали “гранмаэстро” [31].
3. Дамоклов меч
Наутро об этом сенсационном происшествии было доложено обоим боссам. Ян злорадствовал, Дик приказал тотчас разузнать “все” об этом феномене. Кинулись в отель и в книге записи прибывающих прочитали: “Мистер Томас Кинг Ларгетни, юрист из города Нэшвилл, штат Теннесси”.
Это, собственно, и было пока “все”.
Дик с нетерпением ждал вечера, чтобы собственными глазами взглянуть на феномен.
Придет или не придет?
Он пришел. Правда, очень поздно, но пришел.
Ему тотчас освободили вчерашнее место, а напротив поместился Дик, спустившийся из своих апартаментов наверху.
Явился и Ян с телохранителями. Как только по казино пронеслась весть о прибытии “гранмаэстро”, игроки во всех залах бросили карты и ринулись к рулетке. Тройное кольцо любопытных сомкнулось вокруг стола.
“Гранмаэстро” вложил в ухо ракушку слухового прибора, привычно-хладнокровно достал из кармана горсть пятидесятидолларовых фишек и поглядел на часы. Стрелка приближалась к двум часам, когда делается небольшой перерыв для уборки и игроки перекочевывают в бар.
— Три последних удара, делайте вашу игру! — оповестил крупье.
Тугоухий игрок спокойно положил фишку на клеточку, где значился номер 26. Два или три человека робко потянулись за ним, большинство предпочло ожидать результатов удара.
… Вышел номер 26.
— Два последних удара!..
“Гранмаэстро” снова поставил на тот же номер 100 долларов, по столько же на все остальные возможные комбинации и по 500 — на простые шансы. Это была предельная допускаемая ставка. В случае выигрыша это означало выдачу в восемьдесят восемь раз! Все лихорадочно кинулись ставить на 26, но металлический голос крупье возвестил, что игра уже сделана.
— Двадцать шесть…
Кассир выдал “гранмаэстро” целый пук тысячедолларовых банкнот и с грустью заглянул в денежный ящик: там уже показалось дно. Дик впился в тугоухого игрока таким взглядом, будто желал испепелить его. Ян, переглядываясь с телохранителями, ухмылялся.
— Последний удар!
— Одну минутку! — прервал “гранмаэстро”. На этого человека глядели, как на существо сверхъестественное. Казалось, что от него исходят магнетические лучи. И “главный”, уже протянувший руку к кнопке, остановился.
— Будет ли администрация возражать против увеличения ставок за пределы установленного максимума? — голосом ясным и звонким спросил незнакомец.
Главный крупье вопросительно покосился на Дика. Наступило короткое замешательство.
— Или ваше заведение не в состоянии обеспечить выплату при настоящей игре? — с ехидцей добавил “гранмаэстро”, упирая на слова при “настоящей игре”.
Дика взяло за живое.
Он яростно стукнул кулаком по столу:
— В состоянии, мистер… как бишь вас там — Ларгетни или Дьявол, — в состоянии, хотя бы на вашем месте сидел сам Рокфеллер!
И тогда этот фантастический игрок начал ставить на все тот же роковой номер — 26. По тысяче долларов на все возможные шансы и по десять тысяч — на “черное” и “чет”.
Призыв “делать игру” прозвучал как глас вопиющего в пустыне: никто не последовал за тугоухим игроком, никто не отважился вступить в поединок с невероятным.
Зажужжал диск. Шарик ринулся вниз.
— Игра сделана, ставок больше нет! — крохотный белый слуга Фортуны звонко щелкнул, падая на черный сектор колеса.
— Д-д-д-вад-цать ш-шесть, — заикаясь, сказал крупье. — Ч-ч-чер-ное, ч-ч-чет…
Голос у него перехватывало.
Общий стон потряс стены зала. С одной из них свалилась абстрактная картина. Служитель поднял ее и, повертев в руках, повесил на место вверх ногами, что так и осталось незамеченным.
Для расчета с мистером Ларгетни пришлось снять кассу с нескольких других столов. Затем он взял свой портфель и степенно последовал к выходу, унося с собой кровные денежки Дика — около 140 тысяч долларов.
Перед ним расступились с благоговейным ужасом, вслед ему несся шепот: “Маэстро грандиозо!”, “Маэстро грандиозо!” [32].
Ни о каком сне не могло быть и речи. Едва на дворе начало светать, как пред вельможные очи Дика явился гангстер по кличке Ангелок, исполнитель приговоров. Это был на самом деле очень смазливый, розовощекий, белокурый и голубоглазый юнец. Наружность его несколько портили большие, оттопыренные уши, похожие на звукоулавливатели. Человек со стороны, поглядев на него, никогда бы не поверил, что на совести этого девятнадцатилетнего херувима два десятка убийств.
Когда между Чирчеллой и Микардо была заключена конвенция, Ангелок занялся торговлей амулетами. Он продавал игрокам счастливые заячьи лапки, магические веточки клевера о четырех лепестках и уж, конечно, мечту картежников — куски веревки повешенного. За короткое время он ухитрился сбыть такое по метражу количество пресловутой веревки, сколько ее не было израсходовано в Штатах со времен учреждения суда Линча.
Дик сделал своему подручному знак поплотнее прикрыть дверь и пальцем поманил его к себе.
— Скажи-ка, Ангелок, — начал он вполголоса, — видел ты старика, которого называют “Маэстро грандиозо”?
— Как же, видел, обязательно видел, мистер Чирчелла, — с живостью ответил Ангелок.
— И как, нравится он тебе?
Ангелок пожал плечами:
— С чего бы это? А вообще играет он здорово.
— Ну вот, — Дик перешел на полушепот, — мне он тоже не нравится. Смекаешь?
Ангелок понимающе кивнул.
— Этого старика нужно убрать, но без малейшего шума и без всяких следов. Был “Маэстро грандиозо”, и нет “Маэстро грандиозо”.
Ангелок почесал за ухом.
— А конвенция?
— Я вижу, ты начинаешь рассуждать, Ангелок, — сказал Дик, и в голосе его зазвучали грозные
