вспыхнуло, в спину ударил визг — высокий, почти женский. Мцитури оглянулся на молоденького японца — того шатало, он прижимал ладони к лицу: из-под респиратора и очков брызгало алым. Шаг, другой, еще — взрыв, конвульсии.
Где мяч?!
Глава 3
БЕШЕНЫЙ КОГОТЬ
Непростительная наглость!
Полосатый жук с лету ударил Сокола в нос и свалился на землю. Парнишка тут же очнулся от грез. Скоро Праздник Урожая, так что есть о чем помечтать.
Крыльца врозь, лапки в стороны. Черпнув тяпкой сухой земли, Стас присыпал летуна. Краешком банданы вытер пот со лба. Да уж, прополка — дело нужное, но удовольствия она не доставляет. Тяп-тяп, тяп-тяп — от начала огорода и до вечера. И завтра — до первой звезды. А работы еще дня на три, не меньше: сорняки рубить, вершки окучивать. Летом не ленись, зимой отдохнешь, соседям в рот не заглядывая. А потому усердней тяпай, Старый Сокол, не время сачковать.
Попить бы… На зубах хрустко от песка, надо промыть рот. Стас положил инструмент и вытащил бурдюк из-под раскидистого картофельного куста. Пустой, зараза. Да и как ему полным быть, если Стас последний глоток влил в себя две грядки назад? Вода была горячей, с запахом скисшего козьего молока. Подняться в квартиру и набрать прохладной? Умыть рожу и обтереться мокрым полотенцем? Всего-то семь этажей вверх.
Стас представил, как топает по лестнице, открывает вечно заедающий замок, заходит в квартиру, разувается и двигает в ванную, предвкушая блаженство, — а воды в кране тю-тю! Или только горячая, или…
Да мало ли.
Зато в полусотне метров от крайнего огорода, где до обеда хозяйничал Копчик Росомахи, в кустах сирени есть родник. Маленький, да удаленький. И водичка в нем такая студеная, что челюсти сводит. И мин там отродясь не водилось. Не росли они почему-то в том приятном местечке, считавшемся проклятым. Мол, однажды Махэо в сердцах плюнул с облака — из его слюны источник и начался, вода в нем отравленная. Даже мины у родника не растут: растяжки вянут, клубни ржавеют, пластик трескается.
Но Стас в эти байки не верил. Мало ли что Угме по вечерам детишкам шепчет, чтоб не бегали куда не след. Стас давно не ребенок, страшилки у него вызывают лишь зевоту.
Почесав шрамы на затылке, Старый Сокол решил прогуляться к роднику. В самом деле, не по лестнице же в такое пекло карабкаться! А сирень — вот она, разок моргнул, считай, и пришел.
Взяв щуп, без которого из дому никуда, Стас отправился по воду.
Тропа здесь была исхожена вдоль и поперек. Асфальт выщербился, покрылся трещинами, из которых лезла к солнышку трава. Зато бровка держалась, несмотря на жару и кислоту, — как новенькая, будто вчера врыли. Тропу ежегодно ремонтировали и чистили. Кипятили в больших чанах пластик и заливали колдобины.
По пути к роднику Стас убрал с тропы два проволочных побега-усика, совсем молодых еще, тоненьких. А то оглянуться не успеешь, как оплетут бордюр и зазвенят под напором ветра над асфальтом. Кланяйся, парень, режь. Минам — междутропье, людям — прочее.
Вот и угол кирпичного дома, у которого Копчик Росомахи разбил огород, засадив его петрушкой и помидорами. Отсюда ближе всего к роднику.
Стас остановился, тревожно втянул носом воздух. Вроде и местечко разведанное, а все-таки. Мины быстро растут, норовя поближе подобраться к людям. Сегодня — порядок, завтра — смерть и слезы.
Сегодня — еще сегодня? Или уже завтра?
А тут еще погода испортилась. Вот-вот по небу проскачет одноногая лошадь. Да и нога у нее не нога вовсе, а хвост карпа. Отрыгнет лошадка десяток молний, хвостом колючим стеганет воздух — и пожалуйста: ветер сильней, тучи как на грозу… А если по правде, то светло вокруг, хорошо и птички щебечут. Погода как погода, просто кое-кто поддался страху. Самую чуточку.
Старый Сокол покрепче сжал лямку бурдюка, сшитого из лосиной кожи, и шагнул в междутропье. Вроде жив еще? И руки-ноги целы? Ну так отлично! Хорошая примета, если первый шаг без последствий. Значит, есть у воина шанс вернуться на тропу.
Медленно, шаг за шагом, двинулся вперед, втыкая в землю перед собой щуп. Авось диск или цилиндр, фаршированный тротилом, удастся обнаружить раньше, чем тот оторвет Стасу ногу. Он внимательно разглядывал почву впереди и только потом опускал мокасин. Также высматривал медную проволоку. И потому сразу заметил, что трава примята. Кто-то здесь недавно проходил.
И тут вдруг — взрыв!
Пороховой заряд хлопнул.
Сокол от испуга аж присел, прикрыв ладонями уши. Рядом что-то упало. Зеленое, приплюснутое. Да это же противопехотная фугаска «Рейнджер»! Ну и как он умудрился проморгать контейнер-модуль? Ведь где-то рядом вырос и дозрел!
Спелый контейнер оснащен системой поочередного отстрела мин из кассет. Кассет тех восемнадцать штук. В каждой семьдесят два клубня. Хлоп, хлоп, шелест примятой травы, хлоп. Скоро вокруг все будет заражено, впору вывешивать табличку «Осторожно! Мины!» Вот-вот мины переведутся в боевое положение. Наступив на нажимную крышку «Рейнджер», вы, возможно, выживете, но стопу вам оторвет — десять граммов гексогена все-таки.
Выбравшись из зараженной зоны, Стас обязательно вернулся бы вскоре, и не один да прихватив УР- 83П,[15] тяжеленную, как голова наутро после Праздника Урожая. Направляющая стойка, детонирующий кабель, парочка реактивных движков и тормозные канаты… Предки Лореса выращивали отличные установки разминирования, пусть будут обильны их угодья в лучшем из миров.
После кончины родителей Ресницы никто так и не сумел повторить их успех. Но запасы в доме така еще были. Жаль, лишь старейшины решали, стоит ли тратить «урку». Но ведь нельзя же допустить, чтобы такое отличное местечко стало непригодным для людей!
Надо выйти на тропу.
Но как?
До источника метров двадцать еще, и пить не расхотелось — аж кадык дернулся, как Стас представил, что холодную воду горстями черпает. Зря, что ли, мокасины бил? Что к тропе двигать, что к воде — один хрен опасно. А с полным бурдюком и помирать приятней.
Тут Сокол что-то услышал. Вроде как ткань рвали — будто сильные руки дернули сгоряча. И следы на траве были… То есть кто-то пришел к источнику и очень занят — ткань рвет. Зачем, а? Странно это все. А значит, есть еще один повод напиться.
Прощупывая землю длинным металлическим штырем, Стас неспешно двинул к зарослям сирени. И очень удивился, разглядев среди ветвей тонкую девичью талию, едва наметившуюся грудь и золотистую россыпь волос.
Да это же Лиза!
И Бешеный Коготь склонился над ней!
Тварь! Подлец, недостойный называться мужчиной!
Старый Сокол поднял щуп над головой и замахнулся, намереваясь воткнуть его в спину Беко. Огромный, широкоплечий, тот не замечал опасности — срывал одежду с перепуганной насмерть Лизы. Девушка сопротивлялась почему-то молча — онемела от ужаса? Бешеному Когтю надоела ее возня, лапищей он отвесил Лизе пощечину, голова ее дернулась, девушка обмякла — потеряла сознание.
— Отпусти ее, — прошептал Стас.
В горле першило, единственный глаз застила багровая пелена.
Бешеный Коготь замер, словно кирпич в стене. Его загорелая спина бугрилась мышцами и была
