— Мы вдоль берега чуток прокатились… — Челюсти Витька двигались, будто он жевал собственный язык, давно уже жевал, а всё никак не мог проглотить.
— Как только жареным запахло, так сразу и прокатились, — хмыкнул Гурбан.
Продемонстрировав железные фиксы — в его пасти стоматологу делать нечего, — Витёк снисходительно улыбнулся:
— Метрах в ста правее у берега рыбацкий баркас стоит. Думаю, на ходу. Сети еще мокрые. Большой баркас, все поместимся. А наш мотоцикл уж точно на корме станет. — При этом Витёк смотрел мимо Гурбана, переводя взгляд с одного чистильщика на другого, а Ксю он даже подмигнул.
В доверие втирается, понял Гурбан. Мол, вот я какой заботливый, транспорт нашел, переправимся, а кто себя хорошо вести будет, тому разрешу с собой колеса взять. Оно вроде и понятно, что вовсе не Витёк решает как и что, а на корочку-то все равно записывается — он командир, он нашел, он разрешит. А потом, при подходящем моменте, записи обязательно всплывут, заставив чистильщиков подчиниться хитрому зэку, который на зоне небось в паханах числился.
— Показывай, где баркас. — Не нравилось все это Гурбану, но и забить на зэков он не мог.
Квадроцикл покатил вслед за эмтэшником. Простреленная рука Бориса висела вдоль тела, с нее капало.
Баркас стоял в небольшом заливе, эдаком озерце, с одной стороны отгороженном от реки высоким, метра три с половиной, рогозом. В том рогозе был проделан довольно-таки широкий проход, чтобы можно было выплыть к руслу. Из-под колес, чвякая, вырывалась комьями болотистая земля. Если б ехали на тачках, могли бы и увязнуть, Гурбан и на «уазике» не рискнул бы подбираться к берегу — потому как между дорогой и озерцом не просто травка до сих пор зеленая, изрядно объеденная, а самый что ни на есть заливной луг.
Над гладью озера нависал хлипкий причал, сбитый из досок, гнилых уже, ненадежных — заяц не пробежит, свалится в воду вместе с настилом. По такому причалу на носочках ходить страшно, не то что технику перемещать.
Кому страшно, а кому и нет. Гурбан победил свой страх в первые дни Псидемии, когда, вернувшись домой, застал жену и сына со слизнями на головах. Ничего ужаснее с ним уже случится.
— Тут будьте, — скомандовал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и взошел на причал.
Под ногами заскрипело, что-то хрустнуло, но Гурбан не обращал на это внимания. Баркас — вот что занимало его. Точнее, не баркас, а катер — он действительно может помочь в сложившейся ситуации. Искать брод или другой мост на незнакомой территории — вариант реальный, но опасный и — главное! — поиски могут сильно затянуться, за это время «хаммер» запросто доберется до острога Москва, если, конечно, ему не помешают. Это раньше можно было остановиться в любой точке бывшего Союза, в первой же деревушке, и спросить тропу у заплывшего от пьянства аборигена, а сейчас люди прячутся от зомбаков в острогах, возникших на месте больших городов. У мелких поселков не было ни ресурсов, ни времени, чтобы выстроить защитные укрепления вроде харьковской Стены…
— Ах ты!.. — Нога Гурбана по колено провалилась в гниль. Если б не было «черных», он бы послал Бека на разведку. А так надо проявить себя, показать заботу о подчиненных, мол, командир сам грудью кидается на амбразуру. И мало ли что ему ничего не угрожает, тихо вокруг, спокойно. Главное — жест. Его оценят, обязательно оценят. Вот только ноги поберечь надо.
С причала Гурбан перебрался на нос баркаса — тьфу ты, привязалось словечко от братьев-«черных». Вряд ли можно назвать баркасом судно с надстройкой. Скорее это большой катер. Такой большой, что места хватит не только чистильщикам, но и мотоциклы есть куда пристроить. Да и четырехколесный «рейнджер» запросто станет, особо никому не мешая.
Но с выводами спешить не надо. Рано радуешься, командир. Хорошенько бы оглядеться, а то мало ли… По периметру, кроме кормы, катер огорожен поручнями, на которых висят сети, надо понимать для просушки. И это странно. С чего бы рыбаку сети вынимать из реки? Перегородил ими течение, приплыл, улов снял, сети обратно забросил. Это раньше рыбнадзор на катерах и вертолетах мешал промыслу, или байдарочники, любители водных прогулок в праздники и выходные, а сейчас на реке тихо, людей нет, что хочешь делай — хоть динамитом рыбу глуши, если жизнь недорога (зомбозверье на громкие звуки падкое), хоть борной кислотой трави, если есть кислота. А снимать, потом плыть к берегу, там чистить от травы, развешивать — зачем? Все это можно сделать и на реке. Или рыбак что-то знал, хотел уберечь свои сети и потому убрал их?.. А где он сам? Может, на корме? Или в каюте? Тогда почему так тихо? Если он не заметил приближения чистильщиков, то крепко спит, или глухой, или затаился, или… Гурбан снял с плеча автомат, щелкнул предохранителем.
Позади послышался гаденький смех Витька, ему вторило уханье Бориса:
— Эй, чё стал?! Очко знобит? Тренировать его надо, а мы тренеры отличные, если чё!
Гурбан заскрежетал зубами, всерьез обдумывая, стоит ли военный союз того, чтобы терпеть выходки зэков. Не проще ли повернуться и от бедра всадить в уродцев очередь? Спокойствие, командир, только спокойствие! Ты подумаешь об этом после того, как команда переправится на другой берег. Оно на другом берегу завсегда лучше думается. Не хватало еще сгоряча своих зацепить…
Гурбан медленно проследовал к корме.
Жаль, но его плохое предчувствие подтвердилось. Рыбак был мертв. Причем скончался недавно, не больше часа прошло, как преставился, — кровь еще свежая, трупных пятен нет, ну и прочие признаки. Гурбан даже пульс его щупать не стал. Одного взгляда хватило, чтобы понять — не жилец. У рыбака не было ног по колени, и отсутствовала левая рука. Вся корма была залита его кровью — и доски, которые давно следовало покрасить вновь, и бухта каната… Хорошо, сентябрь выдался холодный, а то от мух отбоя не было бы.
В пол, ближе к мотору, глубоко вонзился багор, крюк сломан, на металле виднеются ошметки серого мяса. Это не людская плоть. Это рыбак защищался от кого-то, багром зацепил слегка врага. Именно что слегка. А жаль. Лучше бы покойный сполна отомстил своему убийце перед смертью, а так только пуще тварь разозлил…
— Эй, чего там топчешься?! Помочь?!
Гурбан проигнорировал выкрики «черных». Не до них сейчас.
Он тревожно осматривался, чуя, что где-то рядом притаилась опасность. Лучше уйти отсюда, поискать другой мост или найти брод, понтоны какие-нибудь через реку. И наплевать, что «хаммер» оторвется слишком далеко, — мертвецы все равно не смогут продолжить преследование.
Честное слово, Гурбан так бы и сделал — забил бы на затею с катером. Но тут он услышал рокот мотора — и обернулся, направив автомат на звук. Он едва не нажал на спуск — нервы на пределе. Но это всего лишь Ксю заехала на своем «эндуро» на причал. Всего лишь?..
Что она делает?! Совсем с ума сошла?! Доски гнилые, на ладан дышат! Хорошо хоть Фазу догадалась оставить на берегу…
— Не сметь! Назад! Дура, обвалится! — заорал Гурбан. И осекся.
Ведь девушка поступила так неспроста.
На вершине холма, откуда начинался спуск к разрушенному уже мосту, показался головной грузовик каравана белгородцев. Починили-таки свой драндулет. Ах черт, как не вовремя! Гурбан надеялся, что они дольше с ним провозятся, хотя бы пару часов еще… Значит, караван скоро будет здесь. Сначала белгородцы сунутся к мосту… или нет, чего туда соваться, и так сверху видно, что моста больше нет. И чистильщики с холма на заливном лугу — как на ладошке, только второй рукой прихлопнуть. И уж будьте уверены, оружейники не упустят шанса поквитаться за своих.
Но и это еще не всё — Гурбан проследил за перепуганным взглядом Бека. Доктор, Фаза и прочие смотрели в том же направлении. Смотрели — и тянулись за оружием. А Маевский не просто глазел, а с пользой — в прицел СВД. В полукилометре примерно, на самом краю заливного луга показалось оленье стадо. Большое стадо, расплодились рогатые, некому тут их отстреливать. И судя по тому, как резво стадо помчалось к чистильщикам, это не просто копытные, но лютое зомбозверье. Маевский нажал на спуск, винтовка дрогнула в его руках — и тут же встал на дыбы и опрокинулся вожак стада, здоровенный, раза в полтора больше остальных зомбаков, самец с ветвистыми рогами, способными продырявить дверцу автомобиля. Передние ряды зомбаков тут же встали, но задние напирали, не зная, что произошло. Началась
