там это называется. А то мало ли…
— Брат, давай дверь вышибем.
— Не надо. Равиль вот-вот вернется. Ему удалось задержать Гурбана на некоторое время.
Ашот сделал большие глаза:
— Откуда знаешь, брат?
— Просто знаю.
Мариша погладила Данилу по лицу, еще горевшему от пощечин толстяка.
Щелкнул замок, в купе вошел Равиль.
— Что случилось? — Он посмотрел на одного доставщика, потом на другого, и в конце концов остановил взгляд на Дане.
— Ничего, — не моргнув, соврал тот.
Ему почему-то не хотелось, чтобы вольник узнал о его новых способностях.
Вот не хотелось, и всё.
Плечо Фазы раз за разом вминалось в дверь перехода. Дверь вибрировала, но не сдавалась. Хорошая сталь, отличные запоры.
— Отойди, Фаза! Дай-ка я! — Ксю со злостью вскинула ППШ, прижала приклад к плечу. Ни дать ни взять партизанка из фильма о Великой Отечественной, просмотренного Гурбаном в детстве. Только валенок и красной ленточки на папахе — вместе с самой папахой — не хватает.
— Не вздумай, — остановил он девушку. — Это не поможет, зато всех завалишь рикошетом. И охрану в ружье поднимешь точно.
— Так что же делать, командир?
— А ничего. Пока ничего. Никуда Сташев с поезда не денется, на ходу не спрыгнет. Тут зомбаков вокруг столько, что только полный псих на своих двоих по Территориям пойдет. Да и на машине не факт, что проедешь. Мальчик не пташка, не улетит от нас. Сейчас или через час, пусть через два, а все равно возьмем. Только бы у пацана в Остроге-на-колесах своих людей не было. Хотя наверняка есть… — Гурбан размышлял вслух, иногда он позволял себе это делать. — Возвращаемся. Тут не выбраться.
— Куда не выбраться, Гурбан? — спросил Мясник.
На его камуфляж было страшно смотреть: пробитая пулями форма производила тягостное впечатление на тех, кто знал, чем грозили человеку подобные ранения. Даже в бронике не каждый осмелился бы принять на грудь очередь из «калаша». Кстати, бронежилет Мясника остался в подвале штаб-квартиры мосинцев, там он его снял.
— Куда надо, — отшила новичка Ксю. — Если командир сам не сказал, не спрашивай. Такие у нас правила. И тебе придется их соблюдать.
Резко мотнув головой, она отбросила челку, упавшую на лицо. Затем повесила трофейный ППШ на плечо. Второе уже оттягивала спортивная сумка с магазинами.
Гурбан кивнул — мол, права блондинка, и ты, Сережа, теперь один из чистильщиков, а не какой-то особенный.
— Всё, назад идем. На месте определимся, — скомандовал он.
Кто бы знал, как ему претила богадельня на колесах, но иного пути к Сташеву не было. Скоро — очень скоро! — они по-мужски крепко обнимутся, даже если пацан окажет сопротивление.
Но надейся на лучшее, а готовься к засаде — такой у Гурбана жизненный принцип с начала Псидемии. Времена оптимизма канули в лету, как и не было никогда. Солнечные дни, прогулки по парку, прохлада фонтана, ряды лакированных лавочек, детишки в электромобильчиках и одинокий пони, привязанный к ели в ожидании пассажира… Яркая поначалу картинка с каждым годом становилась все тусклее. Не образы уже, а набор слов, который должен что-то означать, будить светлые чувства в душе, покрытой толстым слоем пороховой копоти. Но в душе Гурбана больше не было места для подобной ерунды. Все занимала ярость, замешанная на ненависти к слизням, чертовым кукловодам, дергающим за ниточки людских и не только нервов!..
Гурбан взглянул на своих бойцов. Ксю, Фаза, Доктор, Бек и Мясник. Чистильщиков изрядно потрепало в пути. И надо бы переодеться и пополнить припасы — с водой и жратвой совсем туго… Но вряд ли в Остроге-на-колесах есть магазин модной в этом сезоне одежды — вот уж много лет популярного армейского камуфляжа. И даже если лабаз существует, чистильщикам нечего предложить взамен. То есть вообще!
Многие годы Гурбан только тем и занимался, что очищал планету от червеподобной погани, плодившейся так, что куда там кроликам. Богатств он не нажил, потому как мародерствовать в развалинах не любил, делал это лишь по необходимости. Сначала бродил по Территориям сам, потом рядом появились люди, которые хотели заниматься тем же, что и он, — с оружием в руках делать мир безопаснее. Одни гибли, другие попадали под контроль слизней и умирали от пуль Гурбана и его соратников, которых стали называть чистильщиками. Это было непросто — стрелять в того, с кем вчера делил кров и последний кусок хлеба, кто выручал тебя из передряг, тащил тебя, раненого, на себе. Непросто — для новичков, для тех, кто только вступил на тропу войны. Со временем, если везло, новички превращались в ветеранов, выполнявших свою нелегкую работу вопреки всему. Толстый слой пороховой копоти — вот щит, который спасал их от безумия. Дави на спуск, не жалей ни о чем, уничтожай слизней — в этом предназначение чистильщика.
Но паразитов не становилось меньше!
Наоборот — чем больше их уничтожали, тем активнее они плодились. Война, затеянная Гурбаном, изначально была обречена на провал. У человечества не было шансов ни на суше, ни в глубинах под защитой прочных корпусов субмарин. Быть может, лишь в космосе сапиенсы могли оставаться еще независимыми от воли слизней, да и то вряд ли.
И вот, когда шанс на спасение таки появился, на пути у Гурбана встала запертая дверь! Ну надо же!..
Он понял, что медлит, оттягивает возвращение в вагон для бедных, освобожденный от ига проводников-беспредельщиков.
— Можно я, командир? — Фаза, как всегда, был незаменим в подобных ситуациях.
Гурбан кивнул и посторонился. Раздвинув двери, Фаза первым вошел в склеп для заживо погребенных.
— А что там с Гурбаном? Проблема решена? Проводник помог?
Дан едва не ляпнул «старший проводник», но вовремя прикусил язык, поэтому последний вопрос прозвучал невнятно, но Равиль понял, о ком речь.
— Помог. Но не совсем. И потому нам нельзя здесь оставаться.
— Ну вот, попили, называется, чайку… — буркнул Ашот, пряча чайник и спиртовку в кладовую под диваном. — С вещами на выход. И куда мы теперь? Из купе в спальный вагон? С биде, джакузи и золотым унитазом?
— Типа того, — согласился с домыслами Равиль. — Тебе понравится.
Ашот задумался. Что тут, в Остроге-на-колесах, могло его заинтересовать? Стук колес, соседство головорезов Гурбана, фуражка проводника в кожанке? Пожалуй, ничего из этого не могло доставить ему удовольствия.
У Дана тоже не было идей насчет того, куда они собираются рвать когти и где залягут на дно. На рельсах в заброшенный гипермаркет не свернешь — поезд он и есть поезд, как его ни назови, хоть острогом, хоть чем с ручкой на колесах.
— Я покажу куда идти. — В коридоре путников поджидал старший проводник Семен Маркович. — Но сначала надо бы кое-куда заглянуть. Опасно разгуливать налегке. Мало ли…
У Дана аж зудело, так хотелось назвать проводника по имени-отчеству и посмотреть, как лицо его при этом изменится. Наверное, у Семена Марковича челюсть отвиснет. Но нельзя. Что за мальчишество? Зачем показывать, что ты умнее, чем кажешься, и знаешь больше, чем доверено? Лишний козырь в рукаве никогда не бывает лишним. Даже если играешь со своими. Точнее — с Равилем.
Вот только свой ли он?
Слишком странно вольник вел себя и тут, в Остроге-на-колесах, и в радиоактивном Орле, да и в самом начале, в Училище… Обо всем этом доставщик думал, топая к купе проводника с соответствующей
