Колымские тетради

Будто там живые души
Подгоняют снегопад
И свистят мне прямо в уши
И глаза мои слепят.

Все, что умерло и скрыто
Снегом, камнем, высотой,
Оживленно и открыто
Вновь беседует со мной.

Шепчет мне свои признанья
И покойников мечты.
Бьют в лицо воспоминанья —
Откровенья нищеты.

Что ты видишь, что ты слышишь,
Путевой товарищ мой?
Отчего так часто дышишь
И торопишься домой?

Придворный соловей

Придворный соловей
Раскроет клюв пошире,
Бросая трель с ветвей,
Крикливейшую в мире.

Не помнит божья тварь
Себя от изумленья,
Долбит, как пономарь,
Хваленья и моленья.

Свистит что было сил,
По всей гремя державе,
О нем и говорил
Язвительный Державин,

Что раб и похвалить
Кого-либо не может.
Он может только льстить,
Что не одно и то же.

Намеков не лови

Намеков не лови,
Не верь грозы раскатам,
Хоть горы все в крови,
Запачканы закатом.

Не бойся, не таи
Лесные кривотолки.
Заржавлены хвои
Колючие иголки

И колют сердце мне,
Чтоб, кровью истекая,
Упал в родной стране,
Навеки затихая.

Когда от смысла слов
Готов весь мир отречься,
Должна же литься кровь
И слезы человечьи.

Моя ли, не моя —
Не в этом, право, дело.
Законы бытия
Прозрачны до предела:

«Все, что сотворено
В последний день творенья,
Давно осуждено
На смертные мученья».

Но дерево-то чем