Для той могилы,Куда легли бы я и тыСовсем нагими.Но я — я все еще живу,И я не вправеЛечь в эту мертвую травуСебя заставить.Своими я похоронюТебя руками,Я ни слезы не уронюНа мерзлый камень.Я повторю твои слова,Твои проклятья,Пускай седеет голова,Ветшает платье.И колют мне глаза кусты,Где без дорогиШагали только я и тыПутями Бога.
Иду, дорогу пробивая
Иду, дорогу пробиваяВо мгле, к мерцающей скале,Кусты ольховые ломаяИ пригибая их к земле.И жизнь надломится, как вехаПутей оставшихся в живых,Не знавших поводов для смехаСреди скитаний снеговых.
Цветка иссушенное телоВторично встретилось с весной,Оно худело и желтело,Дрожа под коркой ледяной.Все краски смыты, точно хлоромБелели пестрые цветы.Остались тонкие узоры,Растенья четкие черты.И у крыльца чужого домаЦветок к сырой земле приник,И он опасен, как солома,Что может вспыхнуть каждый миг.
Перед небом
Здесь человек в привычной позеЗовет на помощь чудеса,И пальцем, съеденным морозом,Он тычет прямо в небеса.Тот палец — он давно отрезан.А боль осталась, как фантом,Как, если высказаться трезво,Химера возвращенья в дом…И, как на цезарской арене,К народу руки тянет он,Сведя в свой стон мольбы и пениИ жалобный оставив тон.Он сам — Христос, он сам — распятый.
