— Не надо, — сказал Батсур, пряча пистолет и наклоняясь к американцу. — Он совершенно мертв. А что с вами?
— Кажется, я весь разорван на куски, — со стоном прошептал мистер Пигастер, косясь на лежащего рядом барса.
Осмотр раненого показал, что разорваны в основном куртка и брюки. Сам мистер Пигастер отделался несколькими неглубокими царапинами на груди и голове. Батсур посадил американца возле стены, быстро перевязал царапины носовыми платками и кусками рубашки.
Стоять мистер Пигастер не мог. Ноги у него подкашивались, а голова без сил падала на грудь. Все его тело дрожало, как в сильнейшей лихорадке.
Недолго думая, Батсур взвалил американца на плечи и понес к машине.
«Куда делся Озеров?–думал Батсур, пыхтя под тяжестью американца. — Неужели он не слышал криков и выстрела?»
Дотащив мистера Пигастера до машины, Батсур посадил его на заднее сиденье и загнал газик в тень обрыва. Затем, не обращая внимания на протесты американца, влил ему в рот для бодрости изрядную порцию коньяку и пошел в развалины искать Озерова.
Подбитые металлическими шипами ботинки Батсура громко стучали по каменным плитам; шаги гулко отдавались в узких полутемных коридорах. Батсур громко звал Озерова. Никто не откликался. «Неужели и с ним что-то случилось в этом проклятом месте? — со страхом думал монгол. — Нельзя было нам разделяться...»
Какой-то странный шаркающий звук донесся из глубины развалин. Батсур насторожился. Это походило на медленные шаги босых ног. Кто-то шел навстречу по лабиринту развалин. Это не мог быть Озеров, у которого, так же как и у Батсура, ботинки были подкованы шипами. Тогда кто же?
Несмотря на жару, Батсур почувствовал легкий озноб. Нащупав в кармане рукоятку пистолета, монгол притаился за утлом. Шаги медленно приближались.
* * *
Поднявшись на край плато, Озеров и там увидел развалины. Остатки каких-то строений, сложенных из тесаного камня, были разбросаны на большой площади. Здесь не было оборонительных стен; крутые склоны плато служили надежной защитой от непрошеных гостей.
Местами чернели полузасыпанные входы в подземные убежища.
«Целый покинутый город», — думал Аркадий, бродя среди развалин.
Он прошел к северному краю плато. Оно обрывалось крутым уступом высотой в несколько десятков метров. Внизу простиралась пустыня. Тонкой ниточкой тянулся через пески и такыры след, оставленный колесами газика. Единственный след на бескрайних песчаных равнинах. След уходил на север — туда, где в знойной дымке полудня чуть белел острый пик Мунх-Цаст-Улы.
Разглядывая обрывы плато, Озеров заметил в них несколько узких длинных щелей, явно высеченных рукой человека. Они напоминали бойницы и, по-видимому, сообщались с какими-то подземными помещениями внутри плато. Проникнуть в них со стороны обрыва было невозможно. Да и сами щели были слишком узки, чтобы сквозь них мог пробраться человек.
Озеров возвратился к развалинам и начал осматривать полузасыпанные входы в подземелья. Один из входов был засыпан меньше других, и Аркадию даже показалось, что кто-то расчищал его не очень давно. Крупные обломки лежали вдоль стен, песка было мало.
Озеров зажег электрический фонарь и без колебаний шагнул в подземелье. Едва ощутимый сквозняк пахнул в лицо. Видимо, подземелье имело второй вход, а может быть, сообщалось с бойницами в обрывах плато. Освещая дорогу сильным лучом света, Аркадий уверенно пробирался вперед. Высеченный в скале коридор был настолько высок, что можно было идти не сгибаясь. Озеров миновал несколько разветвлений; ориентировался на ветер, дуновение которого становилось все явственнее. Судя по стрелке компаса, подземный коридор вел на север.
Наконец впереди забрезжил слабый свет. Озеров вышел в широкую дугообразную галерею. В северной стене галереи находились бойницы, которые он заметил с плато. Яркие полосы дневного света проникали сквозь них в подземелье. Однако это не были оборонительные бойницы. Прорубленные в скале почти пятиметровой толщины, они имели в ширину не более двадцати сантиметров. Вертикальные стенки их были гладко отполированы. И, самое главное, в эти «бойницы» не было видно подножия обрывов и пустыни, а только небо.
Получался какой-то ребус... Ценой невероятных усилий люди прорубили щели, отполировали их края. А в эти щели не видно ничего, кроме раскинувшегося над пустыней синего неба. И все же странные отверстия служили для наблюдения. Напротив каждой в стене коридора была высечена каменная скамья.
«Древняя обсерватория? — мелькнуло в голове Аркадия. — Едва ли! Щели позволяли вести наблюдения не выше десяти — двенадцати градусов над горизонтом. Видимость светил на такой высоте при отсутствии приборов совершенно недостаточна».
Щелей было пять. Заглянув по очереди в каждую, Озеров обнаружил, что они не совсем параллельны друг другу. Сквозь восточную щель виднелся увенчанный снегами конус Мунх-Цаст-Улы, в остальные глядело только небо.
Присаживаясь по очереди на каменные скамьи, расположенные напротив щелей, Аркадий заметил ряды грубых зарубок, сделанных в стене на уровне головы наблюдателя. Больше всего зарубок было возле средней скамьи. Аркадий насчитал здесь свыше трехсот зарубок, размещенных в несколько рядов. Они, без сомнения, были сделаны в разное время. Верхние зарубки выглядели очень старыми и почти стерлись. Нижние казались свежими. Каждую пятую зарубку украшал грубый кружок.
«Ребус, — мысленно повторил Озеров. — Интересно было бы его разгадать».
Набросав в записной книжке расположение подземелий и бойниц и характер зарубок, Аркадий углубился в темный коридор и без труда выбрался на вершину плато.
Перед тем как спуститься к развалинам, он решил глянуть на машину и подошел к южному краю плато. Машины у завала не было. Озеров удивленно огляделся по сторонам. Газик стоял теперь в тени обрывов южного борта ущелья, а возле него бродила длинная фигура, с ног до головы закутанная в белое покрывало. Несколько мгновений Аркадий настороженно приглядывался. Белая фигура продолжала кружить вокруг неподвижной машины.
— Очень странно, — пробормотал геолог. — Кто бы это мог быть?
Добравшись до высеченной в обрывах лестницы, он начал быстро спускаться.
Двор монастыря был пуст. Озеров остановился в нерешительности: «Бежать к машине или разыскать товарищей?».
Вдруг за стеной сада послышались голоса. Один голос принадлежал Батсуру, другой — гортанный и дрожащий — был незнакомым. Говорили, а вернее кричали, по-монгольски.
Озеров вскарабкался по обломкам камней на стену и заглянул в сад.
Батсур, свирепо сверкая глазами, наступал на какое-то странное, закутанное в лохмотья существо. Существо испуганно пятилось и что-то бормотало, не то оправдываясь, не то угрожая.
Озеров спрыгнул со стены и окликнул Батсура.
Молодой монгол оглянулся и радостно вскрикнул. Он хотел было броситься навстречу Озерову, но, заметив, что существо в лохмотьях собирается дать тягу, поймал его за одну из тряпок и потянул за собой.
Когда Батсур подвел к Озерову своего пленника, Аркадий увидел маленького, худого, как скелет, старика. Обрывки халата едва прикрывали его обтянутые кожей ребра. Ноги были босы и покрыты струпьями. Клочья седых волос торчали на голом черепе. Морщинистое лицо было искажено злобой и страхом.
