Вскоре ушли еще двое. Остались только два молодых преподавателя, которые почти не принимали участия в разговоре. Один писал конспект, другой перебирал студенческие работы и прислушивался к тому, что происходило за дверью. Когда они остались втроем, он встал, подошел поближе к двери и, прислушиваясь, смущенно улыбнулся Тимофею. Вдруг за дверью раздался шум, что-то упало. Молодой преподаватель поспешно отскочил в угол к столу Тимофея.
Дверь распахнулась. На пороге появился Алексей Иванович, сравнительно молодой еще человек с очень правильными чертами лица и светлыми слегка вьющимися волосами. Он старался казаться спокойным, но руки его слегка дрожали, а по красивому лицу время от времени пробегала судорога.
Он неторопливо закрыл за собой дверь, оглядел присутствующих и попытался улыбнуться.
— Ну что? — в один голос спросили оба преподавателя.
Алексей Иванович возвел глаза к потолку и покачал головой.
— Просто феноменальная сволочь, — сказал он возможно спокойнее. — Вы не можете себе представить, что за сволочь… Я под конец не выдержал и напомнил, что это он довел Ефима Францевича до инфаркта… Так он хватил книгой о стол, завопил, что я хулиган, что он потребует привлечь меня к уголовной ответственности и так далее…
— А вы?
— Я? Завтра подам рапорт ректору об увольнении… по собственному желанию…
— А диссертация?
— Там видно будет… Он, оказывается, уже успел раззвонить, что моя диссертация чуть ли не плагиат, мысли там нашего покойного шефа, причем устаревшие…
— Этому же никто не поверит…
— Поверят, поверят… Можете не сомневаться. Разве вы наш совет не знаете? Если создать аромат скандальчика… Нет-нет. Я недооценивал его способности. Такой далеко пойдет, уверяю вас… Ну ладно… Поеду в больницу, узнать, как там Клавдия Сергеевна…
Едва Алексей Иванович успел выйти, дверь в кабинет шефа отворилась. Выглянул Петр Степанович, спокойный и невозмутимый.
— Зайдите, пожалуйста, ко мне, — сказал он молодому преподавателю, который все еще стоял возле чертежного стола Тимофея. — А вы, — обратился он к другому, который торопливо запихивал в портфель книги, — тоже не уходите. Мне надо с вами побеседовать…
Тимофей почувствовал, что сегодня он больше работать не может. Он сложил чертежные принадлежности, заслонил неоконченный плакат газетой и, как только дверь в кабинет «ио» закрылась, отправился домой.
Он шагал по свежевыпавшему снегу, устилавшему тротуары, а в голове звучало: «Если создать аромат скандальчика…» «Аромат скандальчика»… Вот оно то, что сейчас требовалось. Надо только все хорошо продумать и подготовить…
Подготовку Тимофей начал давно… В музее, где он работал, в самом конце лабиринтов запасника стоял древний деревянный саркофаг. Саркофаг был из Египта, но, видимо, не представлял особой ценности. Надписи почти не читались, дерево было источено жучками.
Снаружи саркофаг покрывал толстый слой пыли, которого руки уборщиц не касались много лет. Вообще в эту часть запасника редко кто заглядывал, а уж про саркофаг, путь к которому загромождала баррикада упаковочных ящиков и штабель старинных мраморных надгробий, видно, давно все позабыли. Саркофаг Тимофей и решил избрать своим убежищем на время путешествия. На всякий случай он уместил в саркофаге небольшой запас продовольствия — десяток банок консервов, несколько пачек хрустящих хлебцев, пачку сахара, витамин С в таблетках и термос для кипяченой воды. Теперь он мог в любой момент проникнуть в свое убежище, накрыться деревянной крышкой и подать сигнал к ускорению времени. Тимофей рассчитывал не без основания, что несколько лет, а может, и десятилетий, никто его в саркофаге не потревожит. Время от времени он будет проверять по ночам, до какого года добрался. События в мире развивались быстро, и до полного коммунизма, Тимофей был в этом убежден, лет оставалось не очень много. А уж при коммунизме люди наверняка избавятся не только от несправедливости, зла, клеветы и прочих отрицательных явлений в целом, но и от таких отдельных подонков, как те бандюги, Жора, Петр Степанович… Там, в счастливом блистающем мире будущего, если удастся до него добраться, Тимофей попробует решить загадку, которая его мучит с того самого момента, как он узнал о своих удивительных способностях. Однако до начала путешествия предстояло выполнить еще одну нелегкую задачу…
Примерно через неделю после вечернего объяснения на кафедре Тимофей увидел в деканатском коридоре объявление. В нем сообщалось о заседании Большого ученого совета.
В повестке дня два пункта привлекли внимание Тимофея. Под одним значился доклад исполняющего обязанности заведующего кафедрой общей и теоретической физики доктора физико-математических наук, профессора П. С. Саратова — «Воспитательная, учебно-методическая и научная работа на кафедрах физического цикла»; в скобках было скромно указано — «на опыте работы кафедры общей и теоретической физики». В следующем пункте сообщалось, что состоятся выборы заведующего кафедрой КОТФ. Тимофей понял, что пришло время действовать.
На кафедре снова было тихо. Из больницы поступили известия, что Клавдии Сергеевне лучше. Алексей Иванович подал заявление об увольнении. Преподаватели, приходя на кафедру, снова забивались в свои углы и молчали. А Петр Степанович ходил торжественный, важный, высокомерно-благосклонный. Он, видимо, уже ощущал себя полноценным заведующим кафедрой. Увидев Тимофея, похлопал его покровительственно по плечу и сообщил «по секрету», что «выбил» у ректора штатную единицу лаборанта персонально для него — Тимофея. И, даже не выслушав, что скажет Тимофей, распорядился:
— Расставайтесь быстрее с вашим музеем, с первого марта будете работать у меня…
«До первого марта еще дожить надо», — подумал Тимофей, принимаясь за очередной чертеж.
Вскоре на кафедре появился новый преподаватель на место Алексея Ивановича. Привел его сам Петр Степанович, представил как доцента и кандидата наук — и объявил, что отныне Андрей Андреевич Дубский, так звали нового доцента, будет нештатным заместителем заведующего кафедрой.
— Прошу любить и жаловать Андрея Андреевича, — торжественно сказал Петр Степанович. — Он у нас человек новый, надо ему помогать… Ну и, конечно, помните, он — мой заместитель. Теперь по всем вопросам прошу адресоваться к нему, а он будет докладывать мне. Так мы постепенно заведем на кафедре настоящий порядок
Все ожидали, что Андрей Андреевич тоже что-нибудь скажет для первого знакомства, но он только осмотрел всех с высоты своего огромного роста — а был он большой, массивный, широченные плечи и какая-то угловатая голова. Закончив осмотр, он глянул через плечо на Петра Степановича, который стоял сзади, и сказал:
— Ну ладно, пошли к тебе, поговорим.
Обращение на «ты» ошеломило сотрудников кафедры. Никто из них не помнил, чтобы кто-нибудь, когда-нибудь, даже до того, как Петр Степанович стал доктором и профессором, осмеливался переходить с ним на «ты». Тимофей тоже удивился и с интересом посмотрел на Петра Степановича. Ему показалось, что «ио» недоволен… Он бросил на Андрея Андреевича быстрый, холодный взгляд, но, видимо, превозмог себя. Взял Андрея Андреевича под локоть и увел в свой кабинет.
После их ухода на кафедре воцарилось подавленное молчание. Потом кто-то вздохнул за шкафами:
— О, господи, где он такого выкопал?..
А всезнающий Лаврентий Иннокентьевич бодро ответил:
— Да, коллеги, поздравляю с подарком. Я об этом голубе слышал. Его из трех вузов поперли и еще откуда-то… Это действительно дуб… Просто не знаю, что он у нас может сделать.
— Нашему именно такого помощника и надо… Теперь все будет делать руками этого типа, — послышалось из дальнего угла.
— Господи, только этого нам не хватало, — снова вздохнули за шкафами.
«А, так вам и надо, — со злостью подумал Тимофей, — если прячетесь по углам и молчите. Вот я покажу, что можно сделать…»
В день заседания совета Тимофей отпросился на час с дежурства в музее. Ему надо было получить
