Девушка густо покраснела и, пробормотав «спасибо», суетливо спрятала деньги в кармашек жакета.
В глаза Андрею бросилось, как дрожали ее тонкие пальцы, и он еще раз пожалел, что не может увести эту несчастную жертву устаревшего воспитания за собой в светлую даль. Покидая спустя некоторое время после ухода Безносова уютное кафе, Соловьев на мгновение задержался рядом с официанткой и зачем-то заглянул в ее глаза.
«Все будет хорошо. Очень скоро все станет просто замечательно», – мысленно произнес он, глядя на девушку.
«Правда?» – невольно оформился в ее сознании ответ.
Глаза девушки вдруг наполнились слезами, и Андрей резко отвернулся.
«Идиот! – со злостью обозвал он себя. – Робин Гуд хренов! Спаситель безвинных душ! Что тебе понадобилось от этой Золушки?! Самолюбие потешить решил?! В бога поиграть захотелось?! Придурок!»
Подняв воротник, он, словно отгоняя наваждение, помотал головой и двинулся следом за Сноровским. Чаевых он не дал и в этот раз…
*»Тунгусы» оказались мужчинами угрожающе мускулистыми, но при этом сдержанными и немногословными. С представителями коренной северной народности их не связывало ничто, кроме названия группы. Командир, невысокий, широкоплечий бородач, носил архаичный двубортный плащ и цивильный костюм, отчего выглядел еще шире. По его лицу, приподнимая кончики русых усов, постоянно гуляла полуулыбка. Однако подчиненные, в основной массе переросшие командира на голову, а то и полторы, слушались его беспрекословно. Они в отличие от бородача были одеты в спортивные костюмы и куртки, а за их плечами висели огромные, туго набитые сумки. Со стороны вся эта компания выглядела как большая хоккейная команда, выезжающая на тренировочный сбор.
– Первый этаж, – коротко объявил «тренер», когда «хоккеисты» выгрузились из длинного автобуса с затемненными стеклами и построились перед входом в загородный домик. – На размещение тридцать минут. Построение у служебного входа. Напра-во. В колонну по одному… марш…
Соловьев дождался, когда группа войдет в здание, и подошел к бородачу.
– Вы оперативники? – Он протянул руку.
– Нет. – Крепыш ответил на рукопожатие. – Мы «доктора». А оперативники уже работают. Вы их, возможно, и не увидите. Они у нас как тени…
– Андрей, – представился Соловьев.
– Бондарь, Тимофей.
– А почему «тунгусы»?
– Это вы у Безносова спросите, – Тимофей рассмеялся. – Юмор у него такой.
– Или опыт, – предположил Иван Павлович, появляясь на крыльце семиэтажного «загородного домика». – Здорово, пускач.
– И вам того же, пан Сноровский, – Бондарь широко улыбнулся. – Говорят, вас из ЧК того… ушли?
– Зато смотри, какое хозяйство мне Семен доверил, – Иван Павлович указал большим пальцем за плечо. – Охотничью заимку со всеми удобствами, да еще тебя с «тунгусами» твоими в придачу.
– Так это же временно.
– А что в этом мире постоянно? Счастье? Небоскребы? Государственные гимны? Все относительно, Тима, все относительно… Я смотрю, твои орлы налегке прилетели?
– Обоз, – Бондарь указал на подъезжающий инкассаторский грузовик.
Для перевозки наличности машина выглядела несколько великоватой. Командир «тунгусов» махнул рукой, приказывая водителю заехать с обратной стороны здания.
– Чувствуешь, Андрюша, какой размах? – Сноровский удовлетворенно потер ладони.
– Какой размах? – Соловьев пожал плечами. – Полроты бойцов и грузовик с оружием? Или вы сейчас начнете рассказывать легенду о том, что «тунгусы» – это самое секретное спецподразделение ГРУ? Так это для пацанов. Сказки на ночь…
– Не обижайся, он не со зла, – Иван Павлович адресовал реплику Тимофею.
– А узнай он откуда-нибудь правду, чего бы тогда стоила наша программа информационной безопасности? – Бондарь запросто похлопал Соловьева по плечу. – Будьте уверены, Андрей Васильевич, не подведем. Вы меня извините, дела…
Он неспешно обогнул угол «домика» и скрылся в воротах служебной территории.
– Откуда он знает мое отчество? – Андрей покачал головой. – Почему все считают своим долгом поставить меня на место?!
– Ну, не только же тебе хочется повыпендриваться. У тебя одни заслуги, у них другие. Но чего они стоят без признания публикой?
– А почему – пускач?
– С такой комплекцией ему только танки кривой рукояткой заводить, вот и пускач, – Сноровский рассмеялся. – В этой среде так принято. Подшучивать, но беззлобно, для настроения. Ты разве забыл уже?
– Нам шутить было некогда.
– Это ты зря… Забыл, наверное… Вот Борис часто истории рассказывал. Меня однажды чуть удар не хватил от смеха. Вспомни, когда прапору вашему, из хозвзвода, ишака в койку уложили… Разве не смешно было? Помнишь эпизод?
