окажемся, например, под земляным валом крепости. Придется, конечно, пробираться на ощупь, это минус, но зато нас не увидит ни одна живая душа.
– Я говорила не о полицейских. – Анна взяла Волка за руку. – После включения мыслепроекторов наступит неприятный момент, когда все вокруг станет казаться до боли натуральным и в то же время от нас потребуется в это не верить. А главное, нам надо будет преодолеть ступор и уйти отсюда. Вместе справиться будет легче.
– Я думал, мы дождемся конца фильма и уйдем под шумок бонус-игрищ.
– Нет, мы пойдем сразу, под прикрытием самого фильма. Нам еще далеко.
– Куда?
– Увидишь.
– Ну хотя бы примерно!
– Туда, где нас не найдут.
– Кто? Твои загадочные сверхсекретные агенты Управления?
– Называй их как нравится, только верь мне.
– Пока ты не так уж много сделала, чтобы заслужить мое доверие. Вернее, сделала достаточно, только наоборот…
– Я не убивала Грифа и аспиранта.
– Все так говорят. А тех двоих парашютистов?
– Те двое просто вышли из игры.
– Ну да! – Волк еще раз усмехнулся. – Не знал, что в играх теперь применяют боевые излучатели.
– Ты много чего пока не знаешь. Об этом я и говорю.
– Я…
Волк не договорил. Опять прозвучали фанфары, и его слова утонули в оглушительном реве миллионов глоток. В небе над многокилометровой премьерной площадью на краю пустыни Гибсона вспыхнули объемные буквы: «Кроу виртуал продакшн» представляет…»
– Идем, – Анна дернула Волка за рукав. – Строго на север.
– Там окраина Черного города, а дальше сплошная пустыня, – попытался возразить Владимир.
– И не одна, – согласилась девушка. – И мы не останемся в Черном, ты же об этом хотел спросить?
– Идти дальше, в Большую Песчаную пустыню, – безумие! Кроме всего прочего, там «грязно»!
– Идем, – настойчиво повторила Анна. – Ты не видел настоящей «грязи»… Пока.
– Очень обнадеживает. А как ты собираешься протолкнуться сквозь толпу?
– Мы пройдем под ней. – Девушка присела и открыла круглый едва заметный люк рядом с ближайшей проекторной фермой. В отсветах заставки фильма были видны металлические ступени и перила. – Это вход в технический подвал «центрального круга».
– Другое дело. – Волк шагнул к ней, но тут, возвещая о начале мыслепоказа фильма, коротко пискнула коннект-серьга.
Как и тысячи тысяч других зрителей, Володя замер, впадая в транс и медленно уплывая навстречу яркому зареву начальных кадров фильма. На ближайшие три часа он превращался в безмолвного, неподвижного истукана, живущего внушаемой мыслепроекторами жизнью. Превращался в бездумную куклу, существующую в роскошном, героическом и полностью вымышленном мире массовой, идеально прорисованной искусственной галлюцинации, именуемой мыслефильмом «Тиран Ориона». И неизвестно, чем бы все закончилось, если б рядом не очутилась настойчивая и почему-то сохранившая самостоятельное мышление Анна.
Девушка в очередной раз дернула Волка за руку, и он… едва не свалился под копыта боевому коню…
…Конница шла ровной колонной, поднимая клубы желтоватой пыли. По обочинам дороги сухая земля расползалась длинными трещинами, а мелкие камни из-под копыт могучих коней постукивали в стены домов. Улица была тесновата. Пыльная дорога, неглубокие канавы и сразу стены. Не улица, а желоб, по которому текла река из лоснящихся лошадиных тел, легких доспехов, островерхих боевых шлемов и круглых щитов. Пики в два человеческих роста тускло поблескивали стальными наконечниками и колыхались над пыльной кавалерийской колонной, словно туман над водой. Реке-колонне не было конца. Донгай, раскрыв рот, смотрел на это необычное для сонного захолустья зрелище и никак не мог оторваться. Всадников было удивительно много. Парень даже не подозревал, что где-то на свете живет столько людей. Да не просто людей, а воинов. Молодых, сильных, уверенных в себе. Охотники не раз приносили вести с дальних рубежей. Они рассказывали, что пастбища вокруг Ойлена давно не принадлежат жителям соседнего городка. Некоторые по секрету сообщали, что и городка-то там больше нет. Но на вопросы о новых хозяевах заливных лугов в устье Ойлы охотники предпочитали не отвечать. Это было нехорошим знаком. Молчание охотника, человека отважного по определению, означало, что он, мягко говоря, в себе не уверен. И ладно если бы охотники не были уверены потому, что плохо помнили об увиденном на дальнем рубеже. Например, как это бывало после посещения медовых дворов. Но на охоте они не пили меда. Значит, следопыты не желали ничего рассказывать по иной причине. По какой? Уж не потому ли, что напуганы? Кем? Кто мог напугать смелых охотников? До сегодняшнего дня понять это было сложно. Теперь же все стало очевидно. Тысячи хорошо вооруженных и сильных воинов входили в Гай Су походным маршем, и ни у кого из местных жителей не возникло мысли воспротивиться мерной поступи этой могучей армии… Наверное, не возникло… Во всяком случае, у Донгая точно не было подобных намерений.
Парень вдруг вспомнил, что, перед тем как живая река прижала его к стене, он шел по очень важному делу. Сколько он простоял, наблюдая за гипнотическим движением всадников? Час, два? Хозяин этого точно не простит. Быть ученику Донгаю сегодня крепко битым. Возможно, палкой. На аргументы вроде «не мог перейти улицу, поскольку по ней сплошным потоком идут войска» хозяин вряд ли отреагирует. Даже, наоборот, поддаст еще сильнее. Такой у него характер. И он, конечно же, прав. Донгай и сам не любил
