– А ты еще не догадался? С твоими-то способностями.
– Судя по случившемуся в тоннеле, вы кого-то очень интересуете. Кого-то из государевых людишек.
– В точку.
– Но почему?
– Потому что мы знаем правду. Неудобную и пугающую, которую нельзя проигнорировать, поскольку может случиться непоправимое. Управление юстиции и некоторые политики считают иначе и всеми силами пытаются нам помешать. Им невыгодно будоражить народ, хотя мы предоставили им самые неопровержимые доказательства надвигающейся беды. На нашей стороне только контрразведка Северного флота и пограничники из Дарвина. Они видят проблему в полный рост и потому не считают нас сумасшедшими. Но этого мало.
– Вы хотите меня завербовать и тем самым подействовать на твердолобых управленцев изнутри? Это ничего не даст.
– Так приказал Новак. Мы исполнители. Он видит ситуацию в целом, мы – только на своих участках. Но профессор убежден в правоте нашего дела, и нет причин ему не верить.
– Если не принять профилактических мер, мир уйдет на дно, как Атлантида? – Волк усмехнулся. – И я должен буду убеждать Арзамасова, что это не бред? Как ты считаешь, что он мне на это скажет?
– Ничего приятного. Но у тебя будет другая задача.
– Какая?
– Это знает лишь Новак. Я же сказала: только он владеет ситуацией в полном объеме.
– Вообще-то все это тянет на заговор и государственную измену, тебе не кажется?
– Как раз наоборот. Просто мы не можем рассказать правду всем. Только избранным. Государство, о котором ты так печешься, нас не слушает. Более того, преследует. Что нам остается? Только действовать своими силами. Группа Новака в Сиднее и северяне в Дарвине. Вот и вся спасательная команда.
– Спасательная? Я что-то так и не уловил, кого вы пытаетесь спасти?
– Всех. Весь мир. И если ты еще сомневаешься, я готова продолжить наш марафон и все-таки привести тебя к Новаку, а он предоставит неопровержимые доказательства того, что над нашим миром нависла угроза. Их у него предостаточно.
– Архив?
– Отлично. Ситуацией ты овладел. Ефимыч, пора в путь…
– Стой, я ничем не владею, – уперся Володя. – Все эти угрозы миру… это лишь предположения. А если честно – бред. Конкретно мне известно только то, что у вас есть какие-то старинные бумаги, из-за которых гибнут люди.
– На Жмуровке-то? – вмешался Ефимыч. – Да какие они люди? Братья Жуковы… нашел людей. Бандиты!
– Это не имеет значения. Аспирант, бандиты или тот полицейский… – Полицейский? – Анна покачала головой. – Ты ничего не путаешь?
– Как я могу путать, если видел все своими… – Волк почему-то осекся.
Почему это произошло, он не мог объяснить даже самому себе.
– Чем? – мягко подтолкнула его девушка. – Глазами? Или напрямую, своим сознанием?
– Это невозможно! – Володя замер с остекленевшим взглядом.
– Очень хочется думать, что все оставшееся у тебя в памяти происходило на самом деле, но у меня почему-то нет в этом уверенности. Зато есть предположение, или, как ты предпочитаешь выражаться, бредовая мысль, что Управление до сих пор тебя не схватило только потому, что желало использовать в качестве живца. Чтобы выйти на профессора и узнать побольше о его связях.
– А как же пакет?
– Какой пакет?
– Разве ты не пыталась вернуть украденный из архива документ?
– Из архива ничего не крали.
– Аспирант… Четкин… Он хотел передать мне одно из ваших «доказательств» и погиб на моих глазах!
– У Новака не было такого аспиранта. И потом, он два года как в Черном. С кафедрой ему пришлось распрощаться. Здесь его зовут профессором по инерции.
– С кем же я говорил?
– А вот об этом спроси Службу внутренней безопасности. А документ… кхм… Ты бы хоть задумался, почему его навязывают именно тебе. Неужели это не показалось странным?
– После твоего утреннего звонка… я решил, что вы с аспирантом Четкиным заодно.
– Вероятнее всего, управленцы пытались тебя «завести». И это им удалось.
– Значит, документа не было?
– Нет. Тебе будет тяжело, Волк, но прими это как доказанный факт. Я не знаю, кто там погиб в Сиднее и на Жмуровской улице, но ребята, которые прикрыли вас в тоннеле, умирали не затем, чтобы кто-то принес Новаку украденный из архива раритет. На самом деле все эти пыльные радиоактивные бумажки не стоят ни единой человеческой жизни. Молодые, полные сил и надежд ребята погибли, чтобы спасти тебя. И давай
