и авто, на хрустальных постаментах разной высоты и формы покоились еще десять-двенадцать занятных вещиц. Виктор с любопытством рассмотрел каждую и снова поймал себя на мысли, что хотя экспонаты расположены без соблюдения хронологии, между ними все-таки существует некая связь. Они были чем-то вроде небольших таких «вешек» на пути современного прогресса: золотой макет паровоза соседствовал с работающим ноутбуком, на экране которого висела живая картинка известного информационного сайта. Туманов сверил часы и пробежал глазами новостную ленту. Время реальное, новости свежие. Не муляж. Быть может, комп положили сюда случайно, используя пустующий постамент? Нет, слишком уж тумба подходит этому прибору по размеру и стилистике. А вон на том подиуме даже специальные крепления для экспоната имеются, вроде хрустальных замков. Интересно, прочные? Учитывая, что держат они автомат, должны быть прочными, иначе милиционеры замучают: «Почему не в сейфе? Не рабочий? Покажите боек». Дальше известный по картинкам из учебника физики макет ядерной бомбы в разрезе, а чуть выше, последним экспонатом в ряду, как бы вплотную к современности, на маленькой площадке из голубоватого стекла – громоздкая «Моторола» образца середины девяностых. Ну что ж, уместно, хотя и не по порядку. Вехи современного прогресса. Паровоз, авто, самолет, автомат, ядерная бомба, атомоход, комп, Интернет, мобильная связь… Что забыли? Ах да, космос. А вот и он. Но почему-то не орбитальная станция или марсоход, а всего лишь спутник. Хотя, если не брать в расчет бесследно исчезнувшую крышку, которая запирала шахту с первой ядерной бомбой в Аризоне… прорыв в космос осуществил наш спутник. Все остальное – последствия, вторичности.
За плечом раздалось вежливое покашливание, и Туманов прервал осмотр выставки.
– Здравствуйте, господин Туманов, я Островский Всеволод Семенович.
Виктор приклеил к лицу вежливую улыбку и кивнул:
– Здравствуйте.
Островский выглядел таким же холеным, как его адвокат, и вполне здоровым. До Виктора вдруг дошло, что в заявлении не указана дата инцидента. А что, если это случилось два месяца назад? Тогда дело становится и вовсе безнадежным.
– Я накачан лекарствами, как пивной бочонок, – Островский усмехнулся. – Ни боли, ни недомогания. Современная медицина творит чудеса, вы не находите?
– Судя по вашему виду… да. – Взгляд Виктора скользнул вниз, и сыщик успел заметить на безымянном пальце левой руки Островского перстень-печатку, один в один как тот, что был у адвоката.
– Перейдем к делу? – клиент указал на диван, который Туманов покинул пять минут назад. – У вас, наверное, есть вопросы?
– Есть. – Виктор уселся на диван. – В первую очередь… скажите, господин Островский, то, что написано в этой филькиной грамоте, соответствует действительности хотя бы на один процент?
– Все чистая правда, – клиент едва заметно ухмыльнулся. – Что вас смущает?
– Ничего, будь по-вашему, – Туманов поморщился. – В таком случае опишите приметы нападавших и этого… доброхота.
– Нападали трое. – Островский поднял взгляд к потолку. – Молодые, бритоголовые, в кожаных куртках…
– Стоп, достаточно, – Виктор покачал головой. – Версия нынче модная, но не для того района. Я хотел бы услышать правду.
– Это правда, – Островский пожал плечами. – Лиц я не рассмотрел, все произошло очень быстро. Выскочили наперерез из кустов, толкнули, ударили ножом и убежали.
– И ничего не сказали?
– Нет. А должны были?
– Если бы это были бритоголовые, они бы выкрикнули какую-нибудь националистическую глупость, а если вы получили своеобразное предупреждение от конкурентов, то наемники могли сказать что-нибудь соответствующее.
– Привет от Винченцо Корлеоне? – клиент коротко рассмеялся. – Нет, ничего не говорили. Не думаю, что нападение заказал кто-то из конкурентов.
– Почему вы гуляли один, где была охрана?
– Я не пользуюсь охраной.
– Как это? – Виктор удивленно уставился на Островского.
– Вы пользуетесь?
– Нет, но… я простой человек.
– Я тоже, – клиент осторожно привстал и протянул руку к сервировочному столику, где стояла бутылка коньяка и бокалы. – Не откажетесь?
– Я за рулем, – Виктор покосился на бутылку. – Впрочем…
Отказываться от дегустации коньяка за тысячу евро было глупо.
– Я такой же человек, как и вы, Виктор Алексеевич. Ем, сплю, работаю, выпиваю, гуляю…
Клиент пустился в типичные для небожителей рассуждения о духовном единстве с народом и о том, что, несмотря на богатство, он и его друзья вовсе не снобы и не бездельники, а такие же трудящиеся, как все. Обычно подобные выступления продолжались минут десять, и Туманов позволил себе на секунду отвлечься. Портрет типичного московского нувориша он составил для себя, еще работая следователем районной прокуратуры. Приходилось сталкиваться. Островский выглядел немного солиднее «среднестатистического» плейбоя, но по сути этот невысокий, подтянутый брюнет с редеющей шевелюрой и орлиным профилем был типичным представителем нового высшего общества. Того, что сформировалось в девяностых и очень быстро сочинило для себя правила игры в новых патрициев, а всем остальным навязало правила игры в плебеев. Особенно яркими «звездами» на новом небосклоне, конечно, сияли подросшие детишки этих «патрициев», но и родители светили неслабо.
Взять, к примеру, этого Островского. В раю, после такой, как у него земной жизни, точно не понравится.
