взяли под контроль те, кто затаился в конторке.
— Вот устроили нам праздник! — проворчал один из оперативников, старший лейтенант Локтев. — Спасибо начальству! Термобелье это… хрень собачья, а не нанотехнологии. Заибунел весь!
— Черкизон сколько лет как закрыли, — хмыкнув, прокомментировал напарник Локтева, лейтенант Трощинский. — И где ты только достаешь эти вьетнамские подделки… под Китай?
— Где все достают, там и я.
— А с хрена ли ты решил, что это нанотехнологии? На этикетке, что ли, написано?
— Ну-у… продавец сказал. Нанотехнологии космические, а он оптовик, поэтому по реальным ценам. Я и повелся. А что, я со своей нанозарплатой в «Эко» или в «Ральф» должен был идти?
— Это обувь. Одежда фирменная — это, например, «Люхта» или «Коламбия».
— Один хрен. Я в них все равно не разбираюсь. У меня и обувь, и одежда от Бай Син Мина или еще от какого-нибудь Ли Си Цина. И нормально. Цена, качество, технологии… все на месте… целый месяц. Как раз до следующей получки.
— Это верно, какая зарплата, такие на нее и технологии купишь, — Трощинский усмехнулся. — Стрелец, кофе есть?
— Там термос, — Стрельцов махнул рукой, указывая на багажный отсек.
— Налей, а?
— Стюардессу нашел?
— Руки замерзли.
— Меня подначил, а у самого перчатки тоже черкизоновские? — уцепился Локтев.
— Тишина, — негромко приказал Гуськов и прислушался к ценным указаниям, которые начальство раздавало командирам групп посредством радиосвязи. Когда сеанс закончился, Гуськов деловито извлек из кобуры пистолет, загнал патрон в ствол, поставил на предохранитель и переложил оружие в карман куртки. — Геша, на месте, будь готов к подхвату. Снайпер, готовность, держи ворота. Остальные к машине, в темпе, за мной!
— Погрелись, бля, — проскрипел Локтев.
Стрельцов и второй «топтун» обошлись без комментариев.
Очутившись на свежем воздухе, Гуськов первым делом застегнул до ворота молнию куртки. Прошлогоднюю историю с воспалением легких он помнил во всех подробностях. Все прошло, слава богу, без осложнений. Повалялся две недельки в госпитале, потом еще недельку пофилонил на больничном — и все дела, но повторять этот подвиг Гуськову не хотелось. И не потому, что здоровья жалко. Очень уж скучно это — болеть. Да и жалко тоже.
«Будь попроворнее, давно в теплом кабинете сидел бы, вон как Жданыч или Самсонов. Но вот ведь непруха, как в поле воевать — вы, Алексей Борисыч, лучший, кто ж кроме вас? А как бумажки перекладывать — не ваш формат, майор Гуськов. Ну не упыри? А хотя… да и хрен с ними!»
Гуськов осмотрелся, подал знак ребятам и вразвалочку направился к свежеокрашенным сдвижным воротам, на которых была аккуратно выведена надпись «Пункт утилизации автотранспорта». Справа от ворот, между ними и дверью проходной, висела качественная табличка с такой же надписью и дополнительной информацией о форме собственности и часах работы пункта. Все честь по чести.
Майор впервые видел такое предприятие, поэтому у него даже возник посторонний интерес: что за чудо? Они и раньше процветали, всякие «авторазборы» и пункты приема металла, но чтобы вот так, культурно и официально, без опаски, что тебя уличат в скупке краденого… новинка. Неужели госпрограмма утилизации автохлама оказалась настолько успешной? Но ведь она закончилась. Поговаривают, что ее возобновят, но пока это лишь разговоры. Или народ стал настолько сознательным и зажиточным, что теперь на этом бизнесе можно заработать и без государственной поддержки? По эту сторону ворот найти ответы на все вопросы представлялось нереальным.
Майор прошел через карусель проходной — тоже, между прочим, аккуратной, чистой и даже уютной — кивнул улыбчивой и хорошо одетой дамочке-администратору (а не какой-то там вахтерше в телогрейке) и толкнул дверь во внутренний дворик пункта.
Внутренний дворик оказался просторным и до противного чистым. Более того, он был заасфальтирован, и на асфальте была нанесена разметка с понятными знаками и короткими надписями. «Зона приемки», «мойка» (и стрелка направо), «техническая стоянка». Чудеса, да и только.
Особенно поразила Гуськова надпись «мойка». Мыть автохлам перед тем, как пустить под пресс? На хрена? По старой традиции обмывать покойников? Или еще зачем-то?
Получалось, что внутри приемного пункта вопросов не убавилось. Впрочем, когда Гуськов бросил взгляд на техников в чистых синих комбинезонах и добротных фирменных куртках, вопрос «зачем мыть?» отпал сам собой. Да чтоб не замараться, зачем еще?
«Культура труда это называется, — подумалось Гуськову. — Прям Европа. Растем, что ли?»
В зоне приемки стояли несколько пожилых машин, вокруг которых деловито ходили техники с планшетами в руках. Владельцев майор не заметил. Видимо, сдали, получили расчет и отвалили. А быть может, пили чай в конторе, пока техники осматривали сданный владельцами металлолом на колесах. В любом случае, это снова был сервис в том самом, одобрительном смысле слова.
Гуськов вернулся к своим баранам и попытался взглядом отыскать беглеца. Отыскался только один из «топтунов» группы Гуськова. Он стоял на краю зоны приемки и выразительно косился на один из трех проездов между пирамидами готовых к утилизации автомобилей. Гуськов обвел взглядом штабеля ржавых «Жигулей», «Волг» и допотопных иномарок и недоверчиво хмыкнул. Сознательность граждан превзошла все его ожидания. Примерно ту же мысль озвучил Стрельцов, поравнявшись с командиром.
— Вот это да, — негромко сказал капитан. — Не думал, что народ так активно откликнулся на призыв партии и правительства. Или я что-то пропустил и теперь компенсация не полтинник, а пара сотен?
— У меня сосед «Волгу» за полтинник отдал, как раз под занавес программы, — Гуськов пожал плечами. — Может, какая-нибудь корпоративная доплата?
— У французов была, кажется, только не помню у каких.
— Ну вот.
— А может, пресс только недавно поставили. Накопилось.
— Тоже вариант, — Гуськов кивнул.
— А как вам нравится, как тут вообще… все налажено? Просто Европа.
— Тоже об этом подумал. Ладно, ближе к телу. Парус, что там?
Сотрудник с позывным Парус (самое смешное, что это была его настоящая фамилия) ответил мгновенно.
— Объект забился между машинами в дальнем конце зоны складирования, поблизости от пресса, — спокойно, даже флегматично сообщил оперативник. — По-моему, он скоро кончится. За сердце схватился.
— Гуськов с группой ко мне, — вдруг появился в эфире Мазай.
— Наблюдателей… — попытался уточнить майор.
— Наблюдатели на месте. Мы справа, в третьем проезде.
Майор кивком приказал «за мной» Стрельцову и счастливому обладателю фальшивого термобелья старлею Локтеву и направился в «проезд 3», как значилось на трафарете, украшающем асфальт перед въездом в крайнее правое дефиле между штабелями машин.
— Ситуация один! — вдруг спохватился Парус. — Объект снова пришел в движение. Сменил направление. Идет… прямо на меня.
— Разрешите брать? — спросил Гуськов, понятное дело, у Мазая.
— Отставить! Ждать!
— Чего ждать-то, — негромко проронил Стрельцов, — когда он загнется или когда снова уйдет?
— Ситуация… ноль, — растерянно доложил Парус. — Объект… исчез.
— Что? — Гуськов остановился и удивленно взглянул на Стрельцова.
Тот вскинул брови и пожал плечами.
— Объект исчез, — повторил Парус. — Как сквозь землю…
— Наружка, перекрыть ворота! — вдруг повысил голос Мазич. — Группа два — перекрыть выходы на приемную площадку, группа три — блокировать запасные ворота.
