последних приверженцев Земной Федерации. Последнее прибежище федералов просуществовало после Пятой мировой, с момента развала Федерации, целых тридцать лет и могло бы спокойно жить дальше, если бы к власти там не пришла партия неофашистов. Едва они встали у руля, как политический корабль Эйзена дал серьезный крен, и к внутренним планетам Солнечной устремились диверсионные группы. Великому Князю – уже тогда это был Гордеев – пришлось срочно договариваться с принцами Марса о военном союзе и походе в ледяной пояс. Битва при Хароне впоследствии вошла во все учебники истории как ключевой момент в окончательном объединении человеческих миров.
И вот старые боевые товарищи встретились вновь. Трентону предстояло совершить достаточно сложный и опасный маневр. Он должен был прыгнуть внутрь тора так, чтобы оказаться точно над серединой его округлого тела. Ученые предполагали, что таким образом можно будет зафиксировать момент межпространственного перехода.
Проходить сквозь кольцо было опасно в принципе. Этого не могли не понимать даже такие сорвиголовы, как Преображенский и Бородач, но по молодости многое им было простительно. Ветераны же осознавали опасность в полной мере, и действовать им следовало наверняка. С их-то опытом… Но, с другой стороны, отказываться от рисковых операций было не в их правилах.
– Магнитозахват активирован, – доложил инженер «Старинова».
– Держу тебя, Майки, – сообщил Попов. – Можешь прыгать. Удачи.
– Сразу отходи, Володья, – попросил командор. – Дьявол понимает, как отреагирует эта баранка.
– До сих пор никак не реагировала.
– До сих пор внутри нее никто не тормозил, – заметил Трентон. – Поехал!
– Щит! – приказал Попов своему канониру.
Перед тупым носом крейсера раскрылся силовой щит – простая предосторожность, – а фрегат тем временем «сорвался с привязи» и прыгнул к цели прямо из состояния полного дрейфа. Прием был исключительно эффектным. И доступным лишь нескольким асам во всем великокняжеском флоте.
Цифры на счетчике дальномера тоже прыгнули из четырехзначных в семизначные, и фрегат снова материализовался уже в центре внутреннего пространства тора. Магнитозахват держал – это означало, что магнитное поле крейсера могло в любой момент придать фрегату обратное ускорение, даже если у него откажут двигатели, но пока все шло по плану, и вмешательства «Старинова» не требовалось. Научный корабль снова лег в дрейф, правда, теперь неполный. Его немного несло вперед, но так и было рассчитано.
– До геометрической точки перехода одна минута, – сообщил связист «Алферова».
– Держим вас, – откликнулся оператор крейсера.
Заявленная минута тянулась, как жвачка. Стрелка на устаревшего вида аналоговых часах прыгала от деления к делению медленно, словно нехотя. Тридцать секунд до геометрической плоскости Рубежа… Попов заставил себя отвести взгляд. Это был чертовски опасный гипноз. Ожидание, глядя на часы. Дверь в настоящий транс. А контр-адмиралу сейчас требовалось ясное восприятие и хорошая реакция. Десять секунд… Попов посмотрел на экран. Отличный маневр. Пять секунд… Взгляд в обзорный иллюминатор. На мостике он непозволительно огромный. Кажется, что пространство обволакивает тебя своей удушающей, холодной пустотой и тянет, тянет наружу… Что это за мигрирующие звезды?
– Отставить! – рявкнул Попов одновременно с мелодичным сигналом таймера. – Боевая тревога! Магнитозахваты – полный назад!
Рефлексы опытного космического волка сработали быстрее, чем сознание сумело охарактеризовать опасность и присвоить ей определенную степень. Прямо по курсу были помехи, и это противоречило предварительным условиям проведения операции. Вот все, чем руководствовались рефлексы. Что за помехи, откуда и есть ли хоть какая-то вероятность столкновения с ними – было делом вторичным. Делом для разума.
– Оператор, штаб блокпоста! – присмотревшись к приближающимся звездам повнимательнее, приказал Попов. – Инженер, что с магнитозахватами? Почему не вытягиваете фрегат?! Оператор, связь по второй линии с «Алферовым»!
– Связи «два» нет!
– Магнитозахват пуст!
– Штаб слушает…
– Черт! – Контр-адмирал переварил всю одновременно полученную информацию и вынес вердикт: – Дежурный, блокпост «Рубеж» атакован! Фиксирую приближение эскадры противника. Потери – фрегат «Алферов».
– Принято, «Старинов», объявляю тревогу. Код номер три.
Дежурный офицер держался молодцом. Спокойно и без суеты. Чувствовалась школа «Беркута». Теперь, согласно инструкции по применению кода номер три, крейсеру следовало отойти немного назад и в сторону, чтобы оказаться во фланге атакующей эскадры врага и не попасть под кинжальный огонь с заградительных платформ.
Попов взглянул туда, где минуту назад дрейфовал научный корабль. Все это выглядело довольно странно, однако «Алферова» не было видно ни там, ни дальше, по другую сторону Рубежа. Он словно бы растворился. И это при том, что корабли противника прошли сквозь Рубеж абсолютно без проблем.
Проблемы у них начались уже на стороне землян. Сначала Попов решил, что его возглас об атаке чужими земных кораблей был преждевременным, но спустя пару минут все его сомнения развеялись и чувство вины за необоснованную и, возможно, губительную поспешность (почти панику! Ветеран называется!) исчезло. Корабли противника открыли беглый огонь.
«Старинов» отходил все дальше, хотя был готов броситься в бой в любое мгновение. Его сдерживал только код номер три. По схеме этого боевого сценария фланги могли вступать в сражение только по приказу флагмана. А на блокпосту это был крейсер «Суворов». Он маневрировал под прикрытием одной из платформ. Это пока тоже укладывалось в схему, но Попова беспокоил вражеский натиск. Противник шел плотным строем, с развернутыми щитами и непрерывно поливал из довольно мощных пушек позиции землян. Количество чужих кораблей перевалило на третью сотню, но их поток все не кончался. А огонь усиливался. Очень скоро одна из платформ загорелась и очень сдержанно – как и положено тяжелой
