кабинета временно остаться на местах — до формирования нового правительства.
В этот момент подоспело открытие Земского Собрания. Какой-либо законной властью оно не обладало, не включало в себя представителей городов, Мурманского края, подконтрольных белым районов Олонецкой и Вологодской губерний. Но верховодил в собрании все тот же Скоморохов, что и определило его направленность. Хозяйственные вопросы, составлявшие прерогативу земств, были сразу отброшены. Собрание вылилось в бурный митинг, яростно нападавший на правительство и поднявший вопрос о целесообразности дальнейшей борьбы. Причем левая группа во главе с председателем взяла пораженческий тон, настаивая на немедленном мире с красными, призывая связывать офицеров, называемых с трибуны «контрреволюционерами» и «белогадами». Через газеты и слухи это немедленно распространялось на широкую публику, в том числе и на солдатскую среду. Встревоженный Миллер вызвал к себе руководителей Собрания. Скоморохов заявил ему, что главнокомандующий обязан подчиниться 'воле народа', если «народ» выскажется за мир.
Положение в городе создалось напряженное. Из-за безнаказанности своих выходок «левые» сочли осторожность Миллера, спокойного и уравновешенного человека, не желавшего обострять ситуацию, его слабостью. Собрание все больше наглело и к ночи приняло декларацию, в которой правительство объявлялось контрреволюционным и требовалась его немедленная отставка. Земское Собрание провозглашалось законодательным органом и должно было создать новое правительство. С этой декларацией собрание решило тут же устроить манифестацию и в форме ультиматума предложить ее главнокомандующему. Терпение Миллера лопнуло. Он поднял по тревоге комендантскую роту. Члены Собрания перепугались и вместо манифестации направили к Миллеру двух делегатов с декларацией. Главнокомандующий обещал дать ответ на следующий день, но предупредил, что, если от него требуется серьезное отношение к данному документу, он вынужден будет передать его судебным властям для привлечения составителей к ответственности. А той же ночью, когда Архангельск лихорадили эти передряги, на Двинском участке красные нанесли сильнейший удар. Позиции были перепаханы тяжелой артиллерией, 4-й Северный полк и Шенкурский батальон, занимавшие здесь оборону, должны были отходить под натиском многочисленных свежих сил, брошенных на прорыв.
Теперь Миллеру приходилось разрываться между фронтом и тылом. Архангельск продолжал волноваться. С протестами против решений Земского Собрания и поддержкой главнокомандующего выступила городская дума, оборонческая группа земцев, население Архангельска — кроме крайне левых. 4.02 Миллер выступил в Земском Собрании, обстоятельно, выдержанно обрисовав создавшуюся ситуацию и объяснив, к каким последствиям ведут принятые Собранием решения. Отверг монопольное право земцев на формирование правительства и заявил, что в связи с отставкой прежнего кабинета оно действительно должно быть создано заново, но с включением всех политических течений. Его речь произвела сильное впечатление. Неустойчивый «центр» шатнулся в противоположную сторону. Декларацию отменили и приняли воззвание к войскам о продолжении борьбы. Конфликт был ликвидирован, и Архангельск перешел к формированию нового правительства, принявшему затяжной и утомительный характер межпартийных склок.
А обстановка на фронте приобрела все более тревожный характер. Сражение, начатое ударом на Двине, постепенно стало общим. Напряженные бои кипели уже на всех участках. Особенно ожесточенный характер они приняли в Селецком укрепрайоне, защищаемом 7-м Северным полком из партизан-тарасовцев. На населенный пункт Средь-Михреньгу красные бросали одну за другой массированные атаки. Но тарасовцы, не желающие отдавать врагу своих деревень, не отступали ни на шаг. Вцепились намертво в истерзанные снарядами позиции. Сломить их оборону большевикам так и не удалось. Войскам Двинского района, медленно пятившимся под натиском неприятеля, тоже удалось остановиться благодаря героизму 'шенкурят'.
Но в этот момент беда случилась в Железнодорожном районе. 6.02 контрразведке из-за болтовни лежавшего в лазарете матроса удалось раскрыть заговор в одной из расположенных здесь морских рот. Организация имела целью открыть фронт и была связана с большевистской группой в 3-м Северном полку. Ждали только отвода полка в тыл и прихода ему на замену ненадежного Архангелогородского полка, который тоже предполагалось увлечь за собой. 11 матросов были арестованы, от них узнали состав заговорщиков в 3-м полку. Список послали командиру полка с требованием немедленно арестовать их. Но командир, увидев фамилии, был ошеломлен. В списке оказались самые «надежные» солдаты — охрана штаба, служба связи, унтер-офицеры. И вместо ареста начал выяснять, не произошло ли недоразумения. А заговорщики, пронюхав об опасности, медлить не стали. В ночь на 8.02 они подняли восстание. Роты, стоявшие на позициях, захватив 12 офицеров, перешли к красным. Подразделения, расположенные в двух соседних деревнях, тоже арестовали офицеров, отогнали прислугу от стоявших там пушек. Но артиллерия, находившаяся вне деревень, осталась верной долгу и открыла по ним огонь. Мятежники разбежались, бросив пленных и трофеи. В это время красные повели наступление, вместе с ними шли и изменники. Первую атаку удалось отбить. Артиллерия встретила врага огнем, командир полка и оставшиеся с ним солдаты легли за пулеметы. Однако силы были слишком неравны — от полка осталось около 100 чел. Эта горстка быстро таяла, противник обходил ее с тыла. Понеся большие потери, белогвардейцы едва сумели отступить.
На одном из самых важных участков фронт оказался прорванным. Это и стало началом общей катастрофы. Следствие, которое еще удалось провести, показало, что с заговором было непосредственно связано левое крыло Земского Собрания. От группы Скоморо-хова через 3-й Северный полк была установлена связь для переговоров о мире с красными, причем велись эти переговоры на совершенно наивных условиях! Якобы земля должна остаться в пользовании крестьян на правах, существовавших в Северной области при белых, а войска Северной области будут употребляться только для караульной службы на своей территории, виновники гражданской войны, т. е. офицеры, подлежат выдаче большевикам. Следствие выявило, что подобная пропаганда велась и по деревням в тылу. Крестьян уверяли, будто Миллер, пользовавшийся у них авторитетом, уже покинул Архангельск. Так что открытие Земского Собрания одновременно с началом общего наступления красных было не случайным.
81. Полярная эпопея Миллера
Угрожающее положение на фронте заставило политические круги Архангельска забыть о своих частных амбициях, и наконец-то был сформирован новый кабинет Северного правительства. Какого-либо значения это уже не имело. Правительство успело лишь выпустить воззвание с призывом к обороне, провести несколько заседаний и ответить на большевистские предложения о мире. Предложение, обещавшее даже неприкосновенность командного состава, было, разумеется, всего лишь провокацией с целью подорвать последние оборонные усилия белых, и правительству пришлось поломать голову над ответом, чтобы не дать врагу новых поводов для агитации.
Фронтовая обстановка ухудшалась с каждым днем. Вслед за восстанием 3-го Северного полка последовала другая катастрофа. Части, брошенные заткнуть дыру, были ненадежны и разбегались. Приходилось отступать. После того как красным сдали станцию Плесецкую, создалась угроза окружения Селецкого укрепрайона. 7-му Северному полку, упорно сражавшемуся там, была дана команда на отход. И тарасовские партизаны, составлявшие полк, выполнили свое обещание — идти вперед куда угодно, но не назад, чтобы не подвергнуть жен и детей красному террору. Они остались в родных деревнях. От лучшей белой части остались в строю 150 человек. А в худших стремительно шло разложение. В самом городе матросы открыто вели агитацию среди солдат запасных подразделений.
Тем не менее конец наступил внезапно. Миллер и его штаб считали, что падение Архангельска неизбежно, но некоторое время фронт еще продержится. Город жил нормальной жизнью, на улицах поддерживался образцовый порядок. Эвакуация не объявлялась, лишь чины контрразведки и оперативного отдела штаба в пешем порядке выступили на Мурманск (из-за глубокого снега за день смогли пройти всего 15 км). И вдруг 18 февраля катастрофа стала полной. Фронт рухнул. Войска на главных направлениях бросили позиции. Остались лишь небольшие группы по нескольку сот человек, не пожелавшие мириться с красными и начавшие отход на Мурманск. Эксцессов почти нигде не было. Солдаты, вышедшие из
