'Нам говорят, что мы готовимся захватить власть. В этом вопросе мы не делаем тайны. Власть должна быть взята не путем заговора, а путем дружной демонстрации сил'.
То отказывался от своих слов:
'Петроградский Совет не назначал никаких выступлений. Утверждение буржуазных газет — контрреволюционная попытка дискредитировать и сорвать съезд Советов'
Уже с 19.10 газета 'Рабочий путь' начала печатать 'Письмо к товарищам' Ленина, где он прямо призывал к восстанию. ВРК вел переговоры с полковыми комитетами и поочередно уговаривал их выступить на своей стороне.
Любое правительство, будь оно мало-мальски дееспособным, имело бы массу времени для организации отпора и самозащиты. Любое, кроме слабенького, захлебнувшегося словесами последнего кабинета Временного правительства. Керенский все еще во что-то верил, в разговоре со Ставкой он передавал Духонину:
'Мой приезд задержан отнюдь не опасением каких-либо волнений, так как все организовано. Сейчас в Петербургском гарнизоне идет усиленная попытка военно-революционного комитета совершенно оторвать полки от командования. Сегодня они разослали явочных комиссаров… думаю, что мы с этим легко справимся…'
Уже 24 октября, когда большевики начали воплощать свои планы в жизнь, Керенский на заседании Совета республики заявил, что всегда стремился, 'чтобы новый режим был совершенно свободен от упрека в неоправданных крайней необходимостью репрессиях и жестокостях', что 'до сих пор большевикам предоставлялся срок для того, чтобы они могли отказаться от своей ошибки'. Но поскольку, мол, уже необходимы решительные меры, Керенский… испрашивал поддержку и одобрение «парламента» на их принятие! И пошли дебаты!.. Поддержку? Ни шута! За день до своего разгона этот парламент, Совет Российской республики, 122 голосами против 102 при 26 воздержавшихся выразил осуждение деятельности правительства, потребовал решения ряда частных вопросов, а 'ликвидацию конфликта с большевиками' возложил на 'комитет общественного спасения', который должны были создать городская Дума и представители левых партий.
Демократия в игрушки играла. А большевики действовали. Когда стало ясно, что кворум съезда Советов к 20.10 не соберется, открытие перенесли на 25-е. 21 октября на совещании ЦК был уточнен срок переворота. Из каких соображений? Почему 'сегодня — рано, послезавтра — поздно'? Ленин обосновал это так: '24 октября будет слишком рано действовать — для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все еще делегаты на съезд приедут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени съезд организуется. Мы должны действовать 25 октября — в день открытия съезда, так, чтобы сказать ему — вот власть…'
Итак, заговорщикам нужен был представительный, авторитетный орган, чтобы «узаконить» переворот. Но орган, не принимающий собственных решений, а лишь фиксирующий уже предложенное вождями. Послушно поднимающий руки «за». Первый опыт, ставший доброй традицией коммунизма…
8. Октябрь
На II съезд Советов рабочих и солдатских депутатов прибывали делегаты. Многих мандатная комиссия ЦИК отводила как избранных незаконно — от никому не известных организаций и вообще черт знает откуда. Но представитель большевиков Карахан просил этих делегатов никуда не уезжать, загадочно поясняя: 'Ничего, когда начнется съезд, вы все займете свои места'.
24.10 столичные жители были огорошены воззванием 'К населению Петрограда!':
'Корниловцы мобилизуют силы, чтобы раздавить Всероссийский съезд Советов и сорвать Учредительное Собрание! Петроградский Совет берет на себя охрану революционного порядка. При первой попытке темных элементов вызвать на улицах смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу преступники будут стерты с лица земли'.
Вслед за этим началось вооружение рабочих. Агитаторы пошли по частям гарнизона. Нападение совершилось под лозунгом защиты от нападения! Газета 'Рабочий и солдат' вышла с истерическими обращениями:
'Солдаты! Рабочие! Граждане! Враги народа ночью перешли в наступление. Штабные корниловцы пытаются стянуть из окрестностей юнкеров и ударные батальоны. Поход контрреволюционных заговорщиков направлен против Всероссийского съезда Советов накануне его открытия, против Учредительного Собрания, против народа…'
Город оказался дезориентированным. На улицах появились вооруженные солдаты. Никто не знал, кто они — за Советы? Или это обещанные «корниловцы»? Или 'темные элементы'? Даже меньшевики с эсерами на провокацию большевиков отозвались так:
'Мы осуждаем ваши действия, но если правительство нападет на вас, не станем бороться против пролетарского дела'.
Вечером 24.10 красногвардейцы заняли все «буржуазные» типографии. Гранки газет рассыпались, началось печатание прокламаций. Слабая милиция очистить типографии не смогла, наткнувшись на вооруженное сопротивление. При этом начальник милиции Нейер был убит. А ночью начата занимать телеграф, телефонную станцию, банк, вокзалы. Арестовали нескольких министров. Организованные силы большевиков были невелики, но действовали по строгой системе и не встречали сопротивления. На каждый объект приходила группа от 10 до 50 человек. Иногда даже открыто сменяла прежние караулы: у большевиков оказались все гарнизонные пароли, действующие в эту ночь и своевременно выкраденные. А уже позже такие организованные группки стали обрастать анархической вольницей из солдат и матросов.
У правительства не только для нападения, даже для самозащиты сил не оказалось. Никого. Только в четыре утра 25-го Керенский начал рассылать из Генштаба приказы по казачьим частям и юнкерским училищам. Но и те колебались. Стоит подчеркнуть факт, «забытый» советской историей. Юнкера 17-го вовсе не были 'дворянско-буржуйскими' отпрысками. Война, ненасытно пожирающая офицеров, а за ней революция смели последние ограничения по набору. Юнкерские училища и школы прапорщиков состояли в основном из вчерашних солдат, студентов, выпускников гимназий и реальных училищ. Последняя категория к октябрю только начала учебу. Далеко не все умели заряжать винтовки… И — «демократия»! Школы и училища собирали юнкерские комитеты, общие собрания, начинали голосовать: выступать — не выступать…
Только в ночь на 25-е Керенский уведомил Ставку о событиях в столице, приказал выслать войска — две казачьи дивизии, пехотную бригаду, два полка самокатчиков. Ставка отдала приказ Северному фронту. Не тут-то было. Фронтовой комитет был насквозь большевистский. До недавнего времени фронтом командовал большевик Бонч-Бруевич. А новый главнокомандующий В. А. Черемисов под давлением комитетчиков тут же изменил правительству. Задержал до выяснения обстановки, а после успеха большевиков — вовсе отменил приказ о посылке войск. Когда Ставка, уверенная, что все идет как надо, приказы отданы и войска в пути, случайно узнала правду и потребовала от Черемисова объяснить его действия, он ответил телеграммой, что Ставка не в курсе дел, что Временного правительства больше нет, что в Петрограде уже другое правительство, Керенский уже не главковерх и что скоро Верховным Главнокомандующим будет назначен он, Черемисов. То есть купили генерала достаточно просто.
Утром 25-го Керенский приказал развести мосты. До 7 часов этого не делали. Потом нашелся офицер с пятью солдатами, прогнал большевиков от Николаевского моста, развел его. Но когда они ушли, мост снова навели «красные» матросы. Когда к Генштабу подтянулись несколько юнкерских подразделений, были сделаны попытки вернуть телефонную станцию и телеграф. Но после нескольких выстрелов юнкера, не имеющие ни гранат, ни пулеметов, а многие и боевых патронов, вынуждены были отойти.
Около девяти утра Керенский бездумно рванул на автомобиле на фронт. Воодушевлять войска и спасать революцию. С этого момента его безуспешно искали и Ставка, для получения указаний, и остатки правительства, ожидая подмоги. Большевики разогнали заседающий в Мариинском дворце Совет республики, «предпарламент», все еще обсуждающий, выразить ли поддержку правительству, во власти
