громадная. Курсанты и батарея вам посланы, извещайте чаще'.
Но что-то исправить было уже поздно. Воспользовавшись успехами Кавказской и Добровольческой армии, перешла в наступление 15-тысячная Донская армия. Корпус ген. Быкадорова форсировал Северский Донец у станицы Екатерининской. Это был отвлекающий маневр. На следующий день отряд ген. Секретева в 3 тыс. сабель при 6 пушках и 18 пулеметах ударил в стык 8-й и 9-й красных армий, прорвал боевые порядки 12-й дивизии, погромил тылы и пошел на соединение с повстанцами. Фронт, 3 месяца простоявший по Северскому Донцу, сломался. 9-я армия начата откатываться на северо-восток, натыкаясь на заставы мятежных вешенцев. Каратели, подстегиваемые командованием, делали последние лихорадочные попытки раздавить их, несколько раз пробовали форсировать Дон, но эти попытки отбивали, а переправившихся вырубали в рукопашной.
С тыла уже приближался отряд Секретева, сбивая заслоны экспедиционного корпуса. Каратели, очутившиеся между двух огней, побежали, бросив позиции. 13 июня разъезды Секретева соединились с повстанцами, положив конец их трехмесячной блокаде. Казалось бы, ну что за величина — 3 тыс. казаков да 6 пушек! Но прорыв кольца произвел и моральный перелом. Державшиеся из последних сил, обреченные на уничтожение повстанцы воспрянули духом и вместе с частями Донской армии погнали красных, очищая свои выжженные, испоганенные станицы. А большевики катились прочь, все больше теряя порядок и управление.
Прорыв еще раз резко изменил стратегическую обстановку на Юге. Теперь 8-я и остатки 13-й армии оказались в полукольце между казаками и добровольцами, движущимися на Харьков. А 9-я армия вообще попала в окружение, отрезанная от всех путей сообщения, зажатая между Донской армией, повстанцами, Доном и частями Врангеля, выходящими к Царицыну. Сразу вслед за двумя катастрофами на Южном фронте разразилась третья. Троцкий в эти дни взывал:
'Мы не хищники, мы не придаем значения тому, что уступаем врагу территорию! Но час пробил — нужен беспощадный террор против буржуазии и белогвардейской сволочи, изменников, заговорщиков, трусов и шкурников! Надо еще и еще раз отобрать у буржуазии излишки денег, одежду, взять заложников!'
Четвертая волна геноцида покатилась по Дону — волна отступления. Уходя, уничтожали арестованных и заложников, истребляли казаков целыми семьями. Около тысячи баб и девок было взято на окопы. При подходе казаков их перенасиловали и расстреляли.
Отступление 9-й армии превращалось в бегство. С большим трудом создали кавалерийскую группу, прикрывавшую это бегство арьергардными боями. Остатки войск скопились у станиц Клетской и Усть- Медведицкой (г. Серафимович), где заняли круговую оборону, медленно переправлялись на левый берег Дона и вразброд уходили на север. Троцкий снял командарма Княгницкого и назначил Всеволодова. Снят был и командир экспедиционного корпуса Хвесин. На его место вернули авторитетного среди казачества Миронова, удаленного перед началом геноцида на польский фронт. Из 15-тысячного мощного корпуса он застал лишь горстку в 3 тыс. чел. почти нулевой боеспособности. Миронов попытался провести в Усть- Медведицком и Хоперском округах поголовную мобилизацию, чтобы 'не дать казаков Деникину'. Не тут-то было. После всего, что произошло, даже к нему донцы не пошли.
Кадровые перестановки уже не могли помочь. Деморализованные войска не сдержались и на новых рубежах. Бежали.
'С занятием повстанцами Усть-Медведицкой положение 9-й армии стало катастрофическим', — писал Всеволодов. Фактически она развалилась. Расползлась неуправляемыми толпами, беспорядочно отступающими по разоренной ими же земле. Опять начались поиски виновных и репрессии. Когда следственная комиссия от Троцкого явилась в штаб армии и учинила обыски, командарм Всеволодов понял, что из него делают козла отпущения, и в ту же ночь перебежал к белым. После катастрофы 9-й армии на Балашовском направлении образовались два больших прорыва, в которые вошла и начала наступление на север Донская армия ген. Сидорина. Вот так в течение месяца обстановка на Юге перевернулась вверх ногами. Армии Деникина, всего 64 тыс. чел., зажатые в 'железном кольце', которые, казалось, оставалось только уничтожить, одержали три блестящие победы, вырвали у врага стратегическую инициативу и на всех фронтах пошли вперед. В советской исторической литературе катастрофа Южного фронта неизменно объясняется двумя 'ударами в спину' — предательством Махно и Вешенским восстанием. Не говоря уж о том, что оба эти фактора были вызваны действиями самих коммунистов, с таким объяснением нельзя согласиться. Официальный разрыв Махно с красными произошел 9.06, а прорыв Донской армии к повстанцам был осуществлен 10–13.06. Через три недели после решительного перелома, который произошел в результате подвига горстки 'великих страстотерпцев', сокрушивших превосходящего их по всем параметрам врага.
56. Перелом на востоке
По ровным как стол степям между Волгой и Уралом красные и белые будто разыгрывали гигантскую шахматную партию, переставляя фигуры полков и дивизий. Ударная группировка колчаковцев, гоня разбитую 5-ю красную армию, подошла к Самаре на 80-100 км. Понесла поражение 1-я красная армия. Было очищено от красных все течение Камы, заняты Ижевск, Бугульма, Бугуруслан. Это был высший пик военных успехов Колчака. Между тем его штаб прозевал важные ходы противника. Еще в марте, анализируя возможные планы белых, Фрунзе предложил контрудар из района Бузулука — место, удобное тем, что в зависимости от развития событий отсюда можно было действовать в нескольких направлениях. Москва, уже готовившая директивы об отходе за Волгу, его план приняла. 7.04 Фрунзе были подчинены уже четыре армии — разбитая 5-я, потрепанная 1-я, 4-я и Туркестанская общей численностью 80 тыс. чел. Вдвое больше, чем в Западной армии ген. Ханжина. Эти силы постоянно наращивались. Восточный фронт был объявлен главным. Только по партийной мобилизации прибыли 15 тыс. чел. Спешно создавался мощный Самарский укрепрайон во главе с Карбышевым. Этот же талантливый военный инженер разработал систему «противоказачьей» обороны Оренбурга и Уральска. 3 тыс. чел. были мобилизованы в Самаре, шли пополнения из Центральной России, с Западного фронта.
По плану Фрунзе в ударном кулаке сосредоточивались лучшие соединения: 25-я Чапаевская, 24-я Железная, 2-я, 31-я дивизии, Оренбургская кавбригада. Стоит еще раз напомнить, что в условиях гражданской войны понятия дивизий, корпусов, армий были расплывчатыми. Скажем, у красных к способному или удачливому командиру старались попасть люди из других частей. Таким командирам отдавали пополнения, переподчиняли им подразделения соседей. И, например, 25-я дивизия стоила белогвардейских корпусов. Она включала в себя 3 бригады (потом 4), каждая из которых не уступала дивизии. У Чапаева было 11 полнокровных пехотных полков, 2 кавалерийских, 2 отдельных кавдивизиона, бронеотряд, авиаотряд, несколько дивизионов артиллерии, своя командная школа.
Поначалу руководство ударной группой поручалось командарму 1-й Гаю. Но под влиянием поражений он запаниковал, его лучшая 24-я дивизия отступала, разбитая под Бузулуком. Тогда Фрунзе переиграл план. На основе 24-й Гаю поручалось сформировать вторую, вспомогательную ударную группировку восточнее первой, а основные силы подчинялись Зиновьеву, командарму Туркестанской, свежей и не деморализованной колчаковскими ударами. В осажденном казаками ген. Толстова Уральске оставлялась лишь 22-я дивизия Сапожкова, в осажденном Дутовым Оренбурге — кавбригада, стрелковый полк и местные гарнизонные части. Все остальное перебрасывалось для контрнаступления.
Рисковал ли Фрунзе, реализуя такой план? Еще как! Стоило белым взять Уральск с Оренбургом или просто плюнуть на них, блокировать заслонами и оставить в тылу, никуда ведь не делись бы, и массы казачьей конницы Толстова, Белова, Дутова тут же вышли бы на Бузулук с юга, как раз в тылы ударной группировки. Она сама оказалась бы в клещах между казаками и корпусами Ханжина. Но этого не случилось. То ли Фрунзе учел казачью психологию, упрямо удерживающую их у своих «столиц». То ли интуитивно положился на удачу — у него и такое бывало. Но он сделал эту рискованную ставку — и выиграл. А штаб Колчака во главе с Лебедевым так и не смог оторвать казаков от осады городов к маневренной войне. Да и не очень-то старался это сделать. Общение с казаками было делом хлопотным, требовало изрядной дипломатии — а так вроде при деле, и ладно. Штаб будто вовсе забыл про них. В результате 30 тыс.
