время, как сами кремлевские руководители вот-вот собирались развязать… новую мировую войну. Потому что главным направлением деятельности, да и смыслом существования советского государства все еще считалась мировая революция. (Даже высшая государственная награда — Орден Красного Знамени — по официальному статусу значился 'символом мировой социалистической революции', и в приказах о награждении назывался так вплоть до конца 20-х). И после двух неудачных попыток 1919 и 1920 гг. активно готовилась третья. Относительно нее существовали две теории — «индустриальная» и «аграрная». Согласно первой, самым подходящим объектом для следующего взрыва признавалась Германия, и ее промышленный потенциал вместе с человеческими и идеологическими ресурсами России должен был обеспечить победу над «империализмом» Англии и Франции.
Сторонники второй теории опирались на 'отечественный опыт', считая, что легче организовать революции в слабо развитых, аграрных странах. Согласно этим схемам, эпицентром взрыва должны были стать вечно неспокойные государства Балкан. Отсюда, как предполагалось, процесс перекинется в Италию, где как раз бурлила фашистская революция Муссолини — выдвигалось мнение, что ее, как и Февральскую, можно раскрутить до социалистической. А уж дальше, с Балкан и Италии разгоревшийся всеобщий пожар захватит Венгрию, Австрию и Германию.
В 1921-22 гг. данный вариант развития событий казался более вероятным, и самой подходящей страной для инициирования процесса выглядела Болгария. Здесь сложилась критическая ситуация, очень напоминающая Россию 1917-го. По причине продиктованных победителями 'демократических реформ' фигура царя стала чисто номинальной, а правящей партией был Болгарский земледельческий союз — что-то вроде российских эсеров. Слабенькое правительство Стамболийского заняло соглашательскую позицию и шло на одну уступку за другой крайне-левым. Вовсю орудовала коминтерновская 'пятая колонна', щедро финансируемая из Москвы, в качестве полномочных эмиссаров сюда были присланы Х. Боев и Б. Шпак. Умело обыгрывалось среди населения и унижение капитулянтского мира, и вызванные им экономические трудности, использовались готовые военные кадры из расформированных частей. Вся страна была опутана большевистской агентурой — вплоть до начальника жандармерии Мустанова и софийского градоначальника Трифонова.
Коминтерн и компартия Болгарии взяли курс на вооруженное восстание. В 1922 г. для инспектирования на месте приезжали видные коминтерновские руководители Пятницкий и Комиссаров. Из Одессы перебрасывалось оружие и боевые отряды. А на помощь восставшим, по просьбе нового «правительства», разумеется, пришла бы Красная Армия, как это уже было в Средней Азии, республиках Закавказья, Монголии… Подобный взрыв действительно грозил грандиозными последствиями, поскольку сомкнулся бы с гражданской войной в Турции, наверняка ударил бы по Румынии, мог перехлестнуть в постреволюционную Венгрию и волнуемую национальными противоречиями Югославию. Тем более, что подавить восстание и противостоять советскому вторжению Болгария не смогла бы, оставшись по условиям капитуляции почти без вооруженные сил. Спасли положение… опять русские белогвардейцы, хотя на этот раз и случайно. По договоренности с правительством Стамболийского в Болгарии была размещена часть армии Врангеля — казаки, отборный корпус Кутепова. И революционеры не без основания боялись иметь дело с таким сплоченным высокопрофессиональным контингентом.
Поэтому заговорщикам пришлось вносить коррективы в свои планы и заняться сперва ликвидацией и нейтрализацией этой помехи. В стране была раздута антиврангелевская кампания, организовывались демонстрации и митинги с требованиями выдворить белогвардейцев. А одновременно разыгрывались и закулисные интриги, которые постепенно достигли своей цели. По наводкам советских спецслужб и обвинениям в заговоре, для доказательства которых были подброшены нужные фальшивки, болгарские власти арестовали и выслали за рубеж все руководство во главе с Кутеповым, белогвардейские части разоружались, стали приниматься меры для их постепенного рассредоточения и перевода на положение гражданских беженцев. Но и коммунисты, пока не была ликвидирована угроза, были вынуждены откладывать свое восстание.
А между тем, в 1923 г. стремительно начала обостряться ситуация в Германии. Тут нарастал тяжелейший хозяйственно-экономический кризис. И политический тоже. Под предлогом приостановившейся выплаты репараций Франция беспардонно оккупировала Рурскую область и попыталась окончательно закрепить за собой Саар, переданный на 15 лет под управление Лиги Наций что, конечно же, возмутило всех немцев. А политика 'пассивного сопротивления', которую выбрало правительство Германии, вызывала всеобщее недовольство. Все экономические, политические и финансовые факторы, дополняя друг друга, привели к беспрецедентному скачку инфляции — за 6 недель курс марки обвалился в тысячу раз. Состояния и накопления улетучивались мгновенно, рынок оказался парализованным, фирмы прогорали, а заводы останавливались. И в Москве решили, что революция в Германии назрела. Пошли переговоры Исполкома Коминтерна, ЦК РКП(б) и руководства компартии Германии.
23. 8. 23 г. состоялось заседание Политбюро по данному вопросу. Присутствовали Сталин, Каменев, Зиновьев, Троцкий, Радек, Бухарин, Цюрупа, Пятаков. Радек как член Исполкома Коминтерна сделал доклад о революционной ситуации в Германии. Троцкий горячо отстаивал необходимость использовать столь благоприятную возможность и азартно доказывал, что пришел момент поставить на карту все — то бишь само советское государство. Дескать, международные империалисты не допустят победы революции у немцев, обрушатся на них своими военными силами. Ну а СССР поможет 'германскому пролетариату' — вот тут-то и произойдет решающая схватка. Остальные лидеры — Сталин, Зиновьев, Каменев, высказывались более осторожно. То есть, вроде и не против 'мировой революции', но и безоглядно рисковать ради 'журавля в небе' собственной страной и властью тоже не желали.
В итоге, была создана комиссия ЦК в составе Радека, зам. председателя ВСНХ Пятакова, зам. председателя ГПУ Уншлихта и наркома труда Шмидта, немца по национальности. Все они отправились в Германию, и на каждого были возложены свои задачи. Радеку вменялось руководство германской компартией, Шмидту — организация революционных ячеек в профсоюзах, чтобы после переворота превратить их в Советы, Пятакову — общая координация работы и связь с Москвой, Уншлихту — снабжение оружием, организация вооруженных отрядов, местного ЧК и кампании 'красного террора' после победы (да, это тоже было запланировано заранее). Позже в комиссию был кооптирован и полпред Крестинский — для финансирования революции из коммерческих фондов Госбанка, делегированных в Берлине.
Кроме них, для подготовки и руководства восстанием откомандировывались в Германию Ларин, Берзин, Тухачевский, Крылов (Соболевский), Ягода (правильно — Иегуди), направлялись выпускники и слушатели спецфакультета академии РККА для закладки баз с оружием и формирования отрядов боевиков. Было мобилизовано для переброски за границу около 20 тыс. коммунистов, владеющих немецким языком. Троцкого ввели в состав Исполкома Коминтерна, он занялся подготовкой внешнего вторжения. Для грядущей революции было решено также выделить зерно, продовольствие, и подтянуть эти запасы к границе. Деньги выделялись практически без счета. И расходовались тоже без счета секретарша берлинского резидента Рейха (того самого, которого направил еще Ленин) при последующем разбирательстве давала показания, что чемоданы, сумки и коробки с деньгами валялись у них повсюду, мешали проходу, загромождали столы и стулья, путались под ногами.
В сентябре состоялось еще одно заседание Политбюро, на котором была определена точная дата восстания — 9 ноября, в пятую годовщину германской революции. Сценарий предполагался такой: 7 ноября, в годовщину российской революции, предписывалось организовать манифестации. При их проведении 'красные сотни' Уншлихта должны были спровоцировать беспорядки и вызвать полицию на столкновения, чтобы пролилась кровь. Ну а потом следовало раздуть 'народное возмущение' по этому поводу и нанести главный удар.
Красные части, в основном — кавалерийские, начали выдвижение к западным границам. Советский эмиссар Копп вел в Варшаве тайные переговоры о пропуске войск через польскую территорию. За это Польше обещали отдать Восточную Пруссию, а также обеспечить беспошлинный транзит ее товаров через СССР. Так что за 16 лет до того, как немцы и Москва поделили Польшу, полякам тоже предлагали поделить Германию. При этом в коммунистическом руководстве строились умозаключения, что Восточная Пруссия — юнкерская и крестьянская область, в период революции здесь может образоваться мощный центр сопротивления, так же как в России — на Дону. Вот пусть поляки и возятся с немецкими «беляками». А очутившись между СССР и красной Германией, сама Польша от большевиков никуда уже не денется. И варшавским политикам, участвующим в переговорах, предлагаемые условия казались очень заманчивыми.
