напоминанием насчет беглых — Каторжный его “ударил в душу”, пригрозил убить и кричал, что если сам воевода приедет из Воронежа “беглых людей вынимать, мы и ему отсечем уши и пошлем их в Москву!” Впрочем, это заявлялось уже после того, как отряд покинул российские пределы.
Подмога и боеприпасы прибыли в самый критический момент (причем Чириков получил инструкцию оставаться с донцами в течение всей кампании). Настроения сразу переменились. И, не сумев взять город нахрапом, казаки приступили к правильной осаде. Власти соседних Темрюка и Тамани решили выручить Азов, набрали 4 тыс. конницы из татар, ногаев и черкесов, направив на Дон. Казачество, видимо, узнало о их движении и сосредоточило свои конные отряды на р. Кагальник. Они подстерегли сборное войско противника в удобном месте, ударили, разгромили и рассеяли. Со стороны Крыма нападали мелкие партии татар, в степи постоянно шли стычки и перестрелки. Но более серьезных попыток помочь осажденным не предпринималось — султанская армия торчала под Багдадом, да и рассчитывали, что крепость сама отобьется, казаки подступали к ней не в первый раз.
Осада длилась 2 месяца. Донцы возвели батареи, начали артиллерийскую дуэль с азовцами. И, несмотря на количественное и качественное превосходство турецких пушек — у казаков было лишь несколько орудий средних и крупных калибров — огонь велся метко и успешно: “Башни многи и стены из пушек поразбивали. И окопались… около всего града, и подкоп подвели”. Подкоп предназначался для мины. Этот способ взятия крепостей русские хорошо знали и применяли со времен Ивана Грозного. Но у казаков руководил операцией “немец Иван Арданов”. Возможно, из наемников Смоленской войны, оставшийся на Руси — то ли примкнув к донцам, то ли пришедший с запорожцами. А может, и Москва тайком прислала специалиста. 17 июня работы закончили, в подкоп установили бочки с порохом. Изготовились два штурмовых отряда — один, во главе с Татариновым, со стороны заложенной мины, другой с противоположной — с десятками лестниц и фашинами для закидывания рва.
18 июня взрыв снес часть стены вместе с защитниками, “многих басурман с каменьями пометаша”. Оба отряда ринулись на штурм. Ворвались в пролом, лезли на стену. Опомнившись, турки стали оказывать ожесточенное сопротивление. Но значительные силы казаков уже проникли в город, на улицах, в облаках дыма и пыли от взрыва, пошла “сеча великая”. К вечеру часть уцелевших янычар заперлась во внутреннем замке и 5 башнях, часть бежала в степь. Казаки без перерыва продолжали атаковать оставшиеся укрепления, подтаскивали пушки, свои и трофейные, расстреливая стены. На вторые сутки пали последние очаги обороны. Пленных не брали, кроме женщин и детей. Да турки на милость и не рассчитывали, сражались до последнего. Гарнизон погиб, а бежавших перехватили конные заслоны у Кагальника и “всех посекли”. У казаков погибла пятая часть войска — 1100 чел. Было освобождено 2 тыс. русских рабов и рабынь, служивших местным богачам или ожидавшим продажи в “хранилищах” при невольничьем рынке. И добыча победителям досталась огромная.
Чириков, исполнявший в казачьем лагере обязанности военного наблюдателя, доносил, что донцы теперь решили перенести в Азов “главное войско”. Они и сами направили в столицу посольство во главе с атаманом Потапом Петровым. С просьбами очень неоднозначными. С одной стороны, казачество просило Михаила Федоровича принять Азов в подданство, соблазняя перспективами, что в этом случае “ногайские люди и города Тамань и Темрюк от крымского царя под государеву великую руку поддадутся”. Но с другой стороны, и реального подчинения Москве донцы не желали. Наоборот, просили не присылать царского воеводу, а оставить Азов в полном владении казаков. То есть, лелеяли планы создания собственного автономного государства, которое пользовалось бы покровительством России на правах чисто номинального подданства — как, допустим, кавказские княжества.
Да ведь и правительство этот вариант вполне устраивал, позволяя проводить свою политику и избегать при этом открытого разрыва с Крымом и Портой. Михаил Федорович принял казаков, для порядка попенял за то, что Азов взят “без царского повеления” и особенно за убийство посла — “ибо того не ведется и тогда, когда государи воюют, а я с султаном состою в мире”. Но наградил щедрым жалованием и отпустил с грамотой. В которой донцам поручалось разведать, “что умышляет крымский хан и ногайские мурзы”. Также указывалось: “Наблюдайте за крымцами, скажите ногаям, чтоб они, помня прежнюю присягу свою, шли б под нашу власть, а мы пожалуем вам нашим царским жалованьем смотря по вашей службе”.
Мурад IV, узнав о падении Азова, был взбешен. Направил в Москву посольство “с укоризною” и обвинениями в нарушении мира. Но турецких дипломатов ткнули носом в татарские набеги и развели руками: дескать, крымцы — ваши подданные, а казаки — люди вольные, царю не подчиняются. Так кто же мир нарушает? Султан разослал грозные письма в Бахчисарай, Керчь, Тамань, Темрюк, кляня местных правителей за то, что не помогли Азову и требуя направить рати, чтобы вернуть его. Впрочем, хан отреагировал своеобразно и бросил татар не на Дон, а на Русь. Под Азовом даже в случае удачи крымцам добычи не светило, только потери. А в царских владениях можно было полон набрать. Но выдвинутые к границам русские войска встретили татар и крепко побили, так что многие охотники за “ясырем” сами очутились в плену.
А когда врага отбросили и крестьяне освободились от полевых работ, началось строительство оборонительных систем. При участии всего окрестного населения ремонтировались и старые “засечные черты” — подгонять и уговаривать людей не требовалось, все знали, что на собственную безопасность трудятся. А в Москве с сентября 1637 г. заново стали отстраиваться стены внешнего, Земляного города. Прежние укрепления сгнили, обветшали, валы осыпались, и когда планировали реконструкцию российских защитных систем, это тоже учли. Работы велись ударными темпами. Был составлен общий проект, участки стены поделили между боярами и гостями, возглавившими строительство. К каждому участку приписали те или иные слободы и улицы. Заставили трудиться и татар, взятых в плен во время набега. Вокруг столицы выросли новые мощные валы со рвами, деревоземляные стены с красивыми башнями. И завершилась стройка за несколько месяцев, из-за чего Земляной город получил название “Скородом”.
События, развернувшиеся на юге России, затрагивали и интересы поляков. Но Речь Посполитая оказалась в этот момент парализованной. Потому что за выступлением Сулимы покатилась сплошная цепь восстаний. По сути — гражданская война. Запорожцы избрали гетманом Карпа Гудзана (Павлюка). В 1637 г. он совершил поход против татар, а возвращаясь, налетел вдруг на г. Черкассы, захватил там пушки и обратился с воззваниями к народу — подниматься на защиту православия и вольностей. Причем на его сторону стали переходить и реестровые казаки, разуверившиеся в справедливости и признании панами своих прав и заслуг. Восстание охватило оба берега Днепра. Правительство и магнаты на этот раз отреагировали быстро, двинули армию под командованием коронного гетмана Потоцкого и польного гетмана Конецпольского. В сражениях под Кумейками и Мошнами поляки одолеть Павлюка не смогли, хотя слабо вооруженные и плохо организованные повстанцы были изрядно потрепаны, понесли серьезный урон. А затем коронная армия нанесла им поражение под Боровицей. Среди казаков начался разлад. Этим воспользовался Конецпольский, завязал переговоры с реестровыми, обещая им льготы и милости, и они опять изменили. Принесли повинную и выдали Павлюка и его помощника Томиленко. Их сторонники стали разбегаться. Обоих предводителей отвезли в Варшаву и обезглавили.
А Россия весной 1638 г. стала сосредотачивать на юге крупные силы. Главное командование армией принял сам глава правительства Иван Борисович Черкасский. Вспомогательную рать формировал в Рязани Дмитрий Пожарский. Ожидали нового вторжения хана. Разведка доносила о масштабных приготовлениях. Татарские и турецкие эмиссары опять были направлены к князьям Кабарды, кумыкам, ногаям, силясь привлечь их на свою сторону. Правда, особого успеха не добились. Кабардинцы и дагестанцы отношений с царем портить не собирались. Но кубанских ногаев и черкесов, тяготевших к причерноморским турецким городам, посланцы хана и султана привлекли. В Крыму, Темрюке и Тамани собирались рати.
Однако нашествия на Русь не последовало. Во-первых, в Крыму помнили прошлогоднее поражение и знали о готовности русских армий. А во-вторых, султанский приказ категорически требовал направить удары на Азов. И орды со всех направлений двинулись сюда. Успеха они не добились. Крымские, таманские и темрюкские формирования действовали разрозненно, сами по себе. И состояли из конницы, бесполезной против крепостных стен. Видать, не очень и старались. Налетали, стараясь захватить казаков врасплох. Но и дозоры защитников не дремали. Противник находил ворота запертыми, а попытки атак без особого труда отражались. Вести правильную осаду степняки не умели, грабить под Азовом было нечего. И уходили не солоно хлебавши. А конные отряды казаков еще и беспрестанно клевали их, набрали много пленных.
Для русских отвлечение противника на Азов оказалось очень кстати. Силами войск, собранных на границах, и под их прикрытием, началось строительство самой южной, Белгородской засечной черты. В
