экономическому, классовому, этническому и племенному”6, и что в одной семье один брат мог относить себя к Каису, а другой – к Яману, становится ясно, что это никак не было связано с арабским завоеванием.
Впрочем, увлечение завоевателями свойственно не только Палестине. Не так много норманнов пришло с Вильгельмом Завоевателем в Англию в 1066 году, но все знатные роды Британии ведут свой род от его соратников. Древние русы или росомоны были, видимо, маленьким скандинавским племенем, которое смогло дать свое имя славянскому народу и всей России. Английские лорды гордились норманской кровью, вовсе не считая себя французами; русские аристократы гордились своими полулегендарными предками – варягами (Романовы) или татарскими князьями (Набоковы), в то же время не переставая быть русскими, а многие палестинцы производили свои родословные от знаменитых воинов ислама. Так, многие мусульмане Абуда считают себя потомками первого халифа Абу-Бакра, преемника Мухаммада, погребенного рядом с Пророком в Медине. Во многих селах сохраняется название завоевавшего их арабского племени. И хотя на одну каплю крови из пустыни приходилось сто местной – естественно, что люди больше гордились родством с завоевателями. Так, германское племя франков завоевало огромную римскую Галлию, и, хотя этнически состав населения мало изменился, народ принял имя победителей и стал называться французами.
Победа ислама на Ближнем Востоке в VII веке напоминает победу христианства в Испании в XV веке – приход Омара ибн-Хаттаба в Иерусалим стал семитской реконкистой, завоеваниям Александра был положен конец. Когда мы говорим о тысячелетнем интервале, трудно пользоваться простыми политическими терминами вроде «освобождение» – скорее «возрождение». Римско-византийское правление не было «оккупацией» или «колонизацией», скажем, в пятом-шестом веках н.э. – хотя бы потому, что местное население было христианским и «византийским». Нет, народ Палестины не «томился под сандалией византийского угнетателя и мечтал о другой жизни», но не исчез культурный конфликт эллинской цивилизации и семитского населения. Ислам помог разрешить этот конфликт и привел к возрождению местной традиции.
Христианами остались либо семьи, непосредственно связанные с церковью и службой, либо крестьяне дальних сел, куда не доходили миссионеры ислама. Различие не в чистоте крови: этнически выбор невелик, ситуация такая же, как и в Египте, где «мусульмане чаще вступали в брак с арабами, чем копты, но с другой стороны, копты чаще вступали в брак с христианами – греками и левантийцами. Если же считать чистокровными египтянами коптов Верхнего Египта, куда эллинизация не доходила, то по их коже видно, что их предками были черные нубийцы»7.
Христианские деревни кажутся более зажиточными и устоявшимися, но мусульманская эль Бире не беднее соседней христианской Рамаллы.. Предположительно 10% палестинцев – христиане, но большинство живет в городах – Иерусалиме, Рамалле, Назарете, Вифлееме, Яффе, а в селах – лишь небольшая часть. Мусульманские села не менее, а то и более гостеприимны.
Сидя меж старых домов Абуда, у его построенной Константином церкви, особенно приятно читать политический бестселлер “С незапамятных времен”, написанный американкой Джоан Петерс. По мнению г- жи Петерс – основываемому на пятистах страницах массой наукообразных ссылок – палестинцы пришли в Святую Землю в основном уже после начала сионистской колонизации, т.е. за последние сто лет, из смежных арабских земель. Поэтому предлагается ненаписанный черным по белому вывод – гнать надо этих незванных гостей, которые здесь и живут-то без году неделя.
Многим американским евреям эта книжка понравилась – Сол Беллоу, нобелевский лауреат, назвал ее «одной из важнейших книг века». Одобрил ее и Эли Визель, лауреат нобелевской премии мира. Еще бы, она предлагала полную реабилитацию, моральное оправдание тем, кто лишил миллионы палестинцев дома и крова. Так буры доказывали, что черные оказались в Южной Африке уже после прихода голландских колонистов. В отличие от американских евреев, израильтяне слишком хорошо знали предмет, чтобы увлечься такой незамысловатой ложью. «Она приняла всерьез устаревшую израильскую пропаганду 50-х годов» – таков был вердикт израильских историков. Норман Финкельштейн тщательно опроверг ее научный аппарат, выявив натяжки и передержки, но нам, жителям этой страны, и в этом не было нужды.
В сионистской мифологии, недавности прихода палестинцев отводится центральное место. Палестинцы – «арабы» – «завелись» в Святой Земле, когда та лежала в запустении после изгнания евреев. Этот миф неоснователен – приезжайте в Абуд или эль Джиб, посмотрите на его древние дома и церкви, посмотрите на его крестьян, и вы поймете, что они не свалились с Луны. Палестинцы – мусульмане и христиане – потомки древних хананеев, колен Израиля, апостолов Христовых, воинов ислама, рыцарей Крестовых походов.
Впрочем, до недавнего времени повсюду на земле люди жили на одном месте. В книге Нормана Дейвиса The Isles8, рассказывается о находке Cheddar Man, скелета человека, погибшего 8,980 лет назад. В 1996 году ученые провели ряд анализов и установили, что его ДНК идентична ДНК нашего современника, Адриана Таргетта, учителя из Чеддара. Так было доказано, что нынешнее население Англии – несмотря на волны пришельцев, англов, саксов, норманнов – потомки древнейшего автохтонного населения острова. Так же обстоят дела и в Палестине: нынешние палестинцы – потомки древних жителей нашей страны.
Непрерывность жизни в Палестине видна на юге Нагорья, в горах к югу от Ятты, где испокон веков живет в пещерах небольшое племя скотоводов. По мнению этнографов (в частности, покойного президента Израиля Ицхака Бен Цви), их предки исповедовали иудаизм вплоть до 9-го века. Я поехал туда, когда израильская армия прогнала их из пещер.
Ясным весенним днем мы сели в разбитую «Шкоду» приятеля и поехали посмотреть своими глазами на пещерных людей и на тамошние места, потому что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. В это время года ковры цветов покрывают холмы Юга. Красные поля анемонов вдоль дорог перемежаются белыми и желтыми ромашками и маргаритками, а меж них темным фиолетовым пятном выделены ирисы. Вскоре солнце выжжет траву до ржавой коросты, но сейчас нежные облака овечьих отар плывут по зеленой глади. Патриархальная прелесть Палестины еще сохранилась в этих дальних местах. Ведь удаленность измеряется не километрами. Если провести прямую линию между Иерусалимом и Беер Шевой, к востоку от ее пересечения с «зеленой чертой» (границей Израиля в 1948-1967 гг.) находится самая глухая глубинка Палестины, где мало что изменилось за последние три-четыре тысячи лет.
Невысокие холмы и просторные долины Шефелы вдруг, без предупреждения, превращаются в крутые складки гор, и с них открывается чаша пустыни, замкнутая с востока горами Арада. Пещеры начались сразу же. К западу от «зеленой черты» у самой дороги – знак археологических раскопок Хирбет Рувейна, где, как написано на знаке, жили древние иудеи во времена легендарного Первого Храма. Это хорошо сложенные прочные ограды вокруг целого лабиринта пещер. Пещеры просторные, обжитые, с кострищами и отверстиями в своде для выхода дыма, с элементами кладки. Они разделены на несколько приделов, как бы комнат, невысокими стенами, до высоты бедра.
Дальше к востоку – еще более внушительная руина, пещерный город Сусия, где стоит древняя синагога с мозаичным полом. Она была построена в 4 веке и простояла до девятого века, а тогда плавно превратилась в мечеть. Сначала, видимо, только часть местных жителей перешла в ислам, и тогда во дворе синагоги возникла молитвенная ниша – михраб. С годами их примеру последовали и прочие, и синагога стала мечетью, хотя те же пастухи и их дети молились в тех же стенах.
Дорога идет мимо холмов, и все чаще мы замечаем такие же пещеры, что и в археологических руинах, но уже жилые. На холме, на конфискованной у палестинцев земле – новое еврейское поселение Маон, крепкие стандартные дома с красными черепицами, полно воды, электрические фонари, новые блестящие машины, колючая проволока, охрана с автоматами. У подножья холма, в складке зеленого вади – скопление пещер и робких нерешительных лачуг. Это Тувейне, одно из селений пещерных жителей. Здесь нашли приют их выселенные родичи.
Мы подъехали, даже не зная, как нам повезло – через несколько недель армия перекопает дорогу, и полностью отрежет эти места от внешнего мира. Мы поставили машину на въезде в село. В вади здоровый мужик пас овец, но, увидев нас, оставил отару и поднялся на дорогу. Подошло еще несколько крестьян. Когда они поняли, что мы пришли с миром, расцвели улыбками, показывая удивительно ровные белые зубы. Из ближней хижины вышла старуха с чайником и сразу угостила нас горячим чаем с травами.
Крепкие, здоровые люди – здешние горцы. Их лица необыкновенно красивы почти картинной красотой. Густые бороды, теплые халаты, (как в Таджикистане – заметила Алиса, уроженка Душанбе),
