квартале Сумара в зеленом пригороде вилл Рафидие. В Сумаре они живут дверь в дверь и окно в окно, образуя нечто вроде просторной касбы. Войти внутрь можно через ворота синагоги, и тогда открывается лабиринт переулков в два метра шириной между вполне современными двух-трех-этажными домами.
Самарянская синагога похожа на мечеть, и богослужение напоминает мусульманское (как еврейское богослужение в Стокгольме похоже на богослужение в лютеранской кирхе). Мы встречали субботу у самарян в Рафидие – мужчины в красных фесках сидели, скрестив ноги по-турецки на молитвенных ковриках, обратившись лицом к молитвенной нише – не то – к священной горе Гризим, не то к Мекке. В нише лицом к молящимся сидел хазан, но все пели в один голос молитву, ничуть не напоминавшую иудейскую. Время от времени все падали ниц, как поступают мусульмане ежедневно и евреи в Йом Кипур.
Мне было приятно сидеть меж ними в этой мечетеобразной синагоге – “туземные евреи” (как называют их наблусцы) были недостающим звеном между мной и палестинцами, дружелюбным Ближним Востоком. Ведь религия обычно отделяет сидящих на полу и носящих чалму от сидящих на стульях и носящих шляпы. Здесь и теологически было что-то, связующее меня и Наблус.
Самаряне считают себя прямыми потомками древнего Израиля, порвавшими с иудеями в глубочайшей древности, в 11 в. до н.э. Название «самаряне» они производят не от города Самарии (Шомрон), но от слова «шомрим», «Хранители (Завета)». Еще до того, как Ковчег завета (см. стр. ) оказался в Шило, он стоял, по иудейской Библии – на горе Эйвал, по самарянской – на горе Гризим. Затем, по иудейской Библии, ковчег перекочевал в Шило, а по самарянской версии, оставался на горе Гризим, пока (в XI в. до н.э.) среди потомков Аарона не возник спор, кто должен быть первосвященником, Узи бен-Буки из дома Элеазара, сына Аарона, или его родич Эли (Илий) из дома Итамара, сына Аарона. Старший по возрасту Илий победил, перенес святыни в Шило, и первосвященство перешло к младшей ветви ааронидов, потомкам Итамара.
Перенос святыни в Шило является главной катастрофой самарянского культа, соответствующей разрушению храма у иудеев. Потеря независимости в 8-м веке до н.э. прошла для них незаметно. Итак, самаряне, по их собственной версии, это те, кто остался верен горе Гризим и дому Элеазара, когда прочие сыны Израиля поклонялись в Шило.
О династической пертурбации в роду первосвященников рассказывает Иосиф Флавий: «дом Элеазара служил перед Господом вплоть до дней Узи бен-Буки, после чего первосвященником стал Илий из дома Итамара». Иосиф Флавий пишет, что после прихода Александра Македонского самаряне построили храм на горе Гризим. Храм привлек иудейских священников, не принявших расистскую концепцию Эзры-книжника. Эзра требовал прогнать тогдашних «русских жен», прогнавшие – остались в Иерусалиме, а отказавшиеся – ушли на гору Гризим. Храм был сожжен Иоанном Гирканом, хасмонейским царем Иудеи.
Современные самаряне отрицают это, говоря, что на горе Гризим никогда не было храма, сама гора настолько свята, что в храме не нуждается. Видимо, таким образом эта община вытеснила из памяти травму разрушения храма. В наши дни археологи обнаружили руины храмового комплекса на горе Гризим, который был построен по крайней мере за сто лет до Александра Македонского. Археологи подтвердили, что храм был сожжен Иоанном Гирканом. Таким образом, традиционная иудейская точка зрения, по которой храм на горе Гризим был построен в подражание иерусалимскому храму при Александре, оказалась несостоятельной.
На месте храма император Зенон построил в 484 году внушительную церковь Богородицы. Сохранился ее восьмиугольный фундамент, обнесенный мощной стеной. Христианство плохо прививалось в Самарии. Немногочисленные паломники византийских времен, забредавшие в Самарию, рассказывали о враждебности самарян. Есть разногласия, что было раньше, яйцо или курица, построил ли сначала Зенон церковь, или сначала восстали самаряне и ранили епископа Неаполиса. Подобный спор ведется и относительно работ Адриана в Иерусалиме – предваряли ли они, или последовали за восстанием бар Кохвы.
К северу от церкви виден красивый малый пик Тель аль-Рас. На нем в 135 году император Адриан построил храм Юпитера, и монументальную лестницу, ведущую в город. Раскопки на Тель аль-Рас вел МакКормик в 1966 году. Он склонялся к мысли, что и более ранний храм самарян стоял там же. Но Ицхак Маген доказал в 2000 году, что забытый самарянами храм стоял на месте церкви Богородицы.
После разрушения церкви, возле нее был построен типичный палестинский вали с крутым куполом, где по местной традиции похоронен шейх Ганним, местный уроженец и визирь Саладина. Мусульмане посещают его могилу и дают тут обеты. Иудеи считают, что это – гробница Хаммора (Еммора) (Быт.ЗЗ), отца и градоправителя Шхема в дни праотца Иакова.
К северу от развалин церкви – большая плоская скала. По самарянской традиции, это Краеугольный камень мира, скала, на которой Господь воздвиг мир. Иудеи считают, что Краеугольный камень находится в Иерусалиме, на Храмовой горе под Золотым куполом. Чуть к востоку – другая скала, где, по самарянской традиции, Авраам приносил в жертву Исаака (иудеи считают, что заклание происходило на Краеугольном камне, в Иерусалиме). Чуть к западу – Двенадцать камней. Когда сыны Израиля под водительством Иисуса Навина перешли Иордан “как посуху”, они взяли с собой двенадцать камней, в память о переходе и вступлении в Землю Обетованную. Эти камни, по еврейской Библии (Нав. 4) были поставлены в Гилгале к востоку от Нагорья, а по самарянской – тут и находится Гилгал. Хотя место обозначено, распознать камни нелегко.
Самый интересный день для посещения горы Гризим – канун самарянской Пасхи (самарянский календарь не совпадает с иудейским, христианским или мусульманским). В Пасху поездка на гору Гризим похожа на путешествие в машине времени. В день Пасхи на самарян любо-дорого посмотреть, выглядят они парадно и экзотично. Молодежь в белоснежных праздничных одеждах, старики в халатах с оторочкой, первосвященник, одетый во все зеленое, с тюрбаном на голове – мусульманские обычаи повлияли на самарян. Практически вся община собирается в этот день на горе, приезжают и самаряне из Холона. Они останавливаются в своих домах – незадолго до Шестидневной войны король Хуссейн подарил им землю на вершине горы, и они отстроили себе дачный поселок, где они проводят лето, а то и весь год. После Шестидневной войны израильские военные власти помогли и самарянам Холона построить себе дачи рядом. Сейчас большинство самарян живет круглый год на горе, они открыли ресторан, водят туристов и охотно беседуют о старине.
Израильтяне пытались их использовать в своих целях, но самаряне остались верны своим палестинским корням, и не проиграли. Сейчас они посылают своего представителя в палестинский парламент, и пользуются хорошим отношением окрестного мусульманского населения. С иудеями они тоже не ссорятся, и получают двойную помощь. Один из самых грамотных и разговорчивых самарян, Бенъямим Цедака, живет в Холоне. Он всегда готов поговорить о самарянской вере.
В начале века на всем свете оставалось всего 130 самарян, но сейчас эта маленькая секта отдышалась, возникла даже проблема жилья для молодых пар. Все же у самарян видны следы вырождения. У многих заостренные птичьи лица– так Жан Гранвиль рисовал струльдбругов, бессмертных стариков, в Третьем путешествии Гулливера. Это следствие браков между близкими родственниками – явление, неизбежное для маленькой общины, в которой уже несколько поколений мало дочерей и много сыновей и не разрешается жениться на иноверках. Самаряне Наблуса не женятся на иудейках, в отличие от самарян Холона.
Все самаряне собираются на Пасху на горе Гризим. На маленькой площадке вырыты глубокие ямы, выложенные камнями, вроде колодцев – это печи, в которых пекут туши баранов. Только тут я понял, как выглядела библейская «пещь огненная». Когда печи раскаляются, в них закладывают освежеванные туши баранов на огромных деревянных вертелах, накрывают крышкой из травы и глины и оставляют на несколько часов, как в полинезийской глиняной печи. Первосвященник читает слова Торы, произнося их с древним самарянским, малопонятным израильтянам выговором, и когда он доходит до слов “и заколет агнца”, совершается заклание.
Дым костров и печей покрывает всю площадку, члены общины целуют друг друга в плечо. Женщины берут кровь и мажут ею косяки домов и лбы всех членов общины. Баранов потрошат и кладут в печи, и все самаряне расходятся по домам, чтобы вернуться ровно в полночь. В полночь они открывают печи, вынимают баранов и едят с превеликой поспешностью, препоясанные в путь, готовые к Исходу. С иноверцами – включая иудеев – они не делятся, так что и ждать не стоит.
Отношения между иудеями и самарянами исторически сложились неудачно, и обе стороны старались как можно больше нагадить друг другу, не гнушаясь обращениями к имперской власти. Когда при царе Антиохе на иудеев обрушились гонения, самаряне живо отмежевались, и (по словам иудея Иосифа Флавия)
