— Спасибо и на том. — Нина остановилась, показав, что, ей сворачивать в другую сторону. — А где тебя найти, если что?
— Ну… где? — Валя невольно замялась, раздумывая, давать ли Нине свой новый адрес. — Найти меня проще простого. Давай встретимся через неделю, скажем, в понедельник, на этом же самом месте. Подходит?
Нина бросила на нее недоверчивый взгляд.
— Ладно. Приду. — И, не прощаясь, быстро пошла по темному переулку.
«Может быть, зря я с ней так скрытничаю?»— упрекнула себя Валя, вспоминая изможденное лицо девушки.
В воскресенье Валя с самого утра с нетерпением посматривала на часы. После двенадцати она стала собираться. Надела одно платье, посмотрела в зеркало и достала другое. Кажется, в этом была она в тот день в парке. Конечно, в этом. Самое лучшее ее платье. Очень ей к лицу!
Валя не была в парке с того самого дня, когда получила диплом. Сейчас она не узнала Старцевой горы. Видимо, и сюда, как и на окраинные улицы, не дошли руки тех, кто, пусть недолго, занимался благоустройством города. Парк был разворочен, перекопан, загажен. Редкие уцелевшие деревья сиротливо протягивали голые обгоревшие сучья. От нарядных цветников и клумб не осталось и следа. Валя пробралась к условленному месту и не нашла мостика. В растерянности оглядывалась она, не узнавая знакомых, с детства любимых мест. Тупая, жестокая сила хозяйничала вокруг, обезображивая все, что было ей дорого и свято.
Она увидела Володю, подбежала к нему и, не сдержавшись, уткнулась ему в плечо.
— Ну, ну, ну, — проговорил он мягко. — Ты что, еще не была здесь?
— Да, с тех пор… Володя огляделся вокруг.
— Да, невесело. Ну, пойдем, прогуляемся. Надо поговорить.
Не виделись они давно, но у Вали было такое ощущение, что расстались они только вчера. Владимир был явно чем-то озабочен и, встретившись с Валей, продолжал думать о своем.
— Как дома? — спросил Володя. — Как Ася? Здорова?
— Все хорошо, — вздохнув, ответила Валя.
О том, как они остались в оккупированном городе, ни Володя, ни Валя не говорили. Она предупредила только:
— Я теперь живу в другом месте, — и все ждала, назовет ли он пароль.
— Я тоже перебрался, — сказал он. — Но работаю по-прежнему на вагоноремонтном. А ты?
— На маслозаводе, устроилась недавно, — сказала Валя.
— Так маслозавод же не работает! — удивился Володя.
— Верно. — И Валя рассказала, что маслозавод действительно бездействовал: в его цехах расположилась какая-то воинская часть. Распоряжение офицера, принимавшего Валю на работу, — «Пойдешь в цех!»— означало направление на кухню.
— Значит, кухаришь? — усмехнулся Володя. — Смотри, не расстрой немцам желудки. Да, тебе привет от Руслана…
— Что же ты, что же… — От волнения слезы подступили к глазам. — Я столько ждала… Просто не представляешь — так тяжело одной.
Валя взяла его под руку, и они направились в самый отдаленный конец парка.
Торопливо, словно боясь, что не успеет сказать всего, Валя рассказывала о том, что не давало ей покоя. Сама она как будто в безопасности. Удачно устроилась с работой и жильем, сколько можно еще выжидать? Вон в Рыжовке кто-то испортил немецкую связь. Где-то рванула подложенная в штаб мина и убила генерала. Люди не сидят сложа руки.
Володя подтвердил: да, в Рыжовке действительно кто-то оборвал провода. В ответ немцы собрали всех мужчин, тридцать шесть человек, и расстреляли. Он сам читал объявление о заложниках. За каждого убитого немца фашисты будут расстреливать сто человек из мирного населения.
— Но все равно надо действовать, — настаивала Валя.
— Не горячись, — сказал Володя, — об этом есть кому подумать. Нужна выдержка, мобилизация всех сил. Действовать, так наверняка! Жертв, конечно, не избежать, но жертвы должны быть оправданы. — И он рассказал, что в городе и в окрестных селах идет распределение оружия: и того, что было оставлено в подполье, и собранного на местах недавних боев. А раз оружие собрано, вычищено и заряжено, оно обязательно будет стрелять…
— Да, Володя, я слышала, что в городе появились пленные, отпущенные из лагеря. Это правда?
— Правда. И надо спасти побольше людей, пока фашистам не надоело играть в милосердие. Из лагеря отпускают тех, у кого объявляются родственники.
— Так это же легко устроить! — вырвалось у Вали.
В ответ Володя скептически пожевал губами. В общем-то, вроде и легко, согласился он. Но люди боятся брать на себя ответственность. А если вдруг обнаружится обман? Немцы в этих случаях не церемонятся. Вон виселица в городе — никогда не пустует. Однако несколько человек удалось уже освободить. Техника этого дела, если говорить откровенно, очень проста. К администрации лагеря обращается кто-нибудь из местных и, как писалось в старину, «бьет челом»: дескать, среди попавших в плен оказался кто-либо из родственников — брат, отец, жених. Откуда это стало известно родственникам, немцы не допытываются — в таких случаях, бесперебойно работает старинный «беспроволочный телефон». Трудность здесь в другом. Если среди военнопленных действительно настоящий родственник, то он, конечно, сразу же узнает своих — происходит трогательная встреча, объятия, поцелуи. Но если это человек, у которого никого нет в городе, но которого хотят выручить из беды, то сначала приходится проводить подготовительную работу, — пленный должен знать того человека, который о нем хлопочет. Однако и в этом случае, как уверял Володя, ничего сложного. Жители Велиславля часто приходят к лагерю и высматривают: не окажется ли вдруг за проволокой кто-нибудь из своих, о ком давно уже не было никаких вестей. Вот в такие дни и происходит знакомство «родственников». Остальное же — простые формальности.
— И многих уже удалось освободить? — поинтересовалась Валя.
— Ну… как много? — Володя пожал плечами. — По-моему, даже если всех освободить, так и то будет мало.
Однако он знает, что семья Лучкиных освободила таким образом своего сына, лейтенанта, попавшего в плен под Ельней. Вместе с Лучкиным удалось вырваться из лагеря еще кое-кому — для них в городе подыскали «родственников». Люди эти измучены, говорил Володя, им необходимо отдохнуть, немного прийти в себя. Ожидать от них какой-либо практической пользы сейчас нельзя.
Взглянув на девушку сбоку, Володя спросил ее об отце — что, до сих пор от него нет никаких вестей? Валя медленно покачала головой. Она сказала, что хочет сходить на Взгорье — вдруг он там?
— Попробуй, — одобрил Володя.
— Я думаю, — сказала Валя, — если бы что… так он как-нибудь уж дал бы о себе знать. Ведь правда?
О судьбе отца она думала много, представляла его раненым, покалеченным, но почему-то ни разу не допустила мысли, что он может оказаться в плену. У нее это просто не укладывалось в голове. И сейчас она хотела получить подтверждение этому от человека, к которому прониклась безграничным доверием.
Володя согласился с ней. Он сказал, что если бы отец Вали оказался в плену даже тяжело раненным, то и в этом случае по «беспроволочному телеграфу» до родственников уже дошла бы хоть какая-нибудь весточка. Другое дело, что Валя, как выяснилось, не живет но старому адресу. А ведь отец не знает этого! Впрочем, поправился он тут же, если не сама Валя, то кто-нибудь из местных наверняка знал бы об ее отце. Во всяком случае он, Володя, знал бы. О таких вещах узнают быстро…
О лагере на Взгорье Володя знал страшные подробности. Прежде всего, там содержались не только военнопленные, но и рабочие-ополченцы, захваченные на рытье окопов. Всех заключенных в лагерь охранники обирают дочиста. Раздетые догола, разутые, люди мрут от холода, голода и болезней. В иные дни из лагеря на Воскресенское кладбище вывозят до 500 трупов.
В городе ходили зловещие слухи о коменданте лагеря Мюллере. Это был садист, палач-изобретатель.
