лечебнице для душевнобольных, несмотря на то что сестра абсолютно здорова.
Женщина поведала историю сестры, которая настолько типична, что не стоит ее пересказывать. Она попала туда, потому что ее муж умер, и первая жена мужа выставила ее с детьми за двери сразу же после похорон. Отчаявшись, не зная, куда идти, она позвонила другу мужа, который пристроил ее в хоспис при больнице.
– Почему вы сами не идете туда жить?
Женщина стукнула себя по голове, не желая себе подобного, и сказала:
– Пусть эта ужасная участь минует вас, госпожа! Я никогда туда не пойду. Если бы вы увидели, что там происходит, вы бы поняли, почему я так говорю.
Что же скрывается за стенами этого приюта, где живут женщины и дети, чтобы не бродяжничать?
– Раз в месяц я навещаю сестру и ношу ей поесть. Моя нищета не сравнится с ее.
Проводив Ганию и детей до угла улицы, на которой они просили милостыню, я пошла в сторону пансиона. Хотя у меня было тяжело на сердце, я не опустила руки и сразу же принялась размышлять над тем, как помочь этой женщине и ее детям.
Вернувшись в пансион, я подумала о сестре Гании, оказавшейся в больнице. Нет, это не выход. Почему женщина, пребывая в здравом уме, была помещена в сумасшедший дом? Этой ночью я не могла уснуть и с нетерпением ждала рассвета.
Я никак не могла успокоиться. Мне хотелось решить все сразу, я испытывала непреодолимое желание спасать мир, так как чувствовала себя обязанной обществу за свое собственное спасение. Стремление спасать других в благодарность за то, что когда-то спасли меня, теперь руководило мною. Именно в этом я видела смысл своей жизни.
Мне хотелось действовать без промедления, и я знала, что не успокоюсь, пока не найду решение проблемы.
Безумие как убежище
Наконец настало утро. Дрожа от возбуждения, я выпила кофе, спустилась в холл, вышла на улицу и остановила такси, чтобы отправиться в одно необычное место – хоспис, о котором мне говорила Гания. Таксисту, который меня любезно поприветствовал:
– В центральную городскую психиатрическую больницу, пожалуйста.
– В психиатрическую больницу? – переспросил он, не скрывая удивления. – Что понадобилось такой очаровательной иностранке, как вы, в этом зловещем месте?
Мрачные мысли и плохие предчувствия не оставляли меня. Что мне предстоит узнать о женщинах, оказавшихся на самом дне и нашедших убежище в месте, от которого нормальные люди стараются держаться подальше? Они попали туда только по одной причине – их лишили средств существования.
Всхлипывания таксиста вернули меня к реальности.
– Что произошло, мсье?
– У меня горе. Моя мать серьезно больна, и я кровь из носу до вечера должен достать ей лекарства, которые стоят очень дорого, – пояснил он, вытирая слезы.
Я сразу поняла, что это притворство имеет вполне очевидную цель: разжалобить меня и заставить раскошелиться. Много ловушек подстерегает иностранцев, приехавших в эту страну.
– Я дам вам столько, сколько смогу.
– И сколько же? – спросил он, смутившись.
– Двадцать фунтов плюс плата за проезд.
– Двадцать фунтов! Но мне нужна, по меньшей мере, тысяча, госпожа. Это лекарство стоит больших денег, и если мать его не получит, то может умереть.
– Не хотите – как хотите. Больше я не могу себе позволить.
– Хорошо, хорошо, я возьму, – затараторил он с таким разочарованным видом, что мне даже стало жаль его. – А вот мы и приехали.
– Возьмите деньги, которые я вам обещала. И желаю вашей матери выздороветь.
Притворщики есть везде. Хорошо, что я научилась их различать. Иначе слезы этого человека разжалобили бы меня и, конечно же, я отдала бы последнее.
Оглядевшись, я увидела то, от чего все старались держаться подальше. Здание выглядело, как настоящая тюрьма. Двое полицейских охраняли вход. Перешептываясь, они рассматривали меня, в то время как я делала вид, что не замечаю этого. Когда я подошла ближе, один из них поздоровался со мной по- английски.
– Добрый день. Я говорю по-арабски. Я хотела бы посетить Сафито ель Омари.
Полицейские внимательно посмотрели на меня, после чего один из них спросил;
– У вас есть удостоверение личности?
Я достала паспорт, и оба стража стали внимательно его изучать.
– Значит, вы из Канады, – заключил один из них, но потом напрягся, прочитав сведения о моем происхождении. И что понадобилось очаровательной канадке в таком месте, как это? Вы ведь знаете, что это за учреждение?
– Конечно. Это психиатрическая больница, такие есть в любой стране.
– Ив Канаде тоже?
– Разумеется.
– Наверняка у вас они не такие, как здесь, – заметил он, вздыхая и выразительно глядя на коллегу.
Вернув паспорт и попросив меня подождать, полицейский прошел в кабинку, очевидно чтобы позвонить. Я думаю, что он сообщал начальству о моем приходе. Через несколько минут он вернулся.
– Вот ваш пропуск, но будьте очень осторожны. Медсестра будет вас сопровождать все время, пока вы находитесь здесь. Таков приказ моего начальства.
С пропуском в руке я направилась в сторону дверей, а войдя, увидела полную женщину в белом халате – обязанную меня сопровождать медсестру. Она подошла ко мне и спросила, широко улыбаясь:
– Вы та женщина, которая приехала из Канады?
– Добрый день. Это и в самом деле я.
– Мадам, я хочу вас попросить идти рядом со мной и не позволять другим подходить к вам слишком близко.
– А почему?
– Потому что это может быть опасно. Здешние обитатели не привыкли видеть таких женщин, как вы, тем более иностранок.
Место мне показалось зловещим, и я ощутила некоторый страх. Грязные стены производили весьма отталкивающее впечатление. Мы шли по длинному коридору, и до меня стали доноситься стоны женщин и плач детей.
– Не подходите близко к дверям, – предупредила медсестра. – Не хотелось бы, чтобы с вами что-то произошло.
Прежде чем впустить меня в общий зал, она позвала подкрепление. Еще две медсестры присоединились к нам.
– Идите за нами, пожалуйста.
Я слушала инструкции медсестры и, несмотря на дурацкую привычку то и дело задавать вопросы, безропотно выполняла все команды.
Медсестра открыла двери, и моему взгляду открылась жуткая картина. И это еще слабо сказано. В грязном помещении со спертым воздухом, как животные в плохо убранном хлеву, находились женщины и дети – угнетенные, лишенные всякой надежды.
Мне не хватило бы слов, чтобы выразить негодование, которое все росло во мне. Однако я должна была оставаться спокойной, так как боялась, что медсестры, уловив мое состояние, выставят меня отсюда в тот же миг.
