страже своих традиционных устоев.
Леди Мод презрительно оглядела собрание.
– Дожили! Наши интересы уже и защитить некому, кроме итальянцев.
Генерал заерзал.
– Ну это вы преувеличиваете, – пробормотал он.
– Ничего не преувеличиваю. Если бы не Блотт, не видать нам своих домов.
– А дом мисс Персиваль спасти не удалось, – напомнил полковник Чепмен.
– Не Блотта же в этом винить.
Мисс Персиваль достала платок и смахнула слезу.
– Такой был славный коттеджик, – вздохнула она.
– Я веду речь вот к чему, – продолжала леди Мод. – На мой взгляд, лучший способ выразить нашу признательность и поддержку Блотту – выставить его кандидатуру на предстоящих дополнительных выборах в парламент. У членов комиссии глаза на лоб полезли.
– Чтобы итальянец представлял Южный Уорфордшир в парламенте? – вымолвил генерал. – Я не думаю…
– Оно и видно, – резко оборвала его леди Мод. – А Блотт, между прочим, не итальянец. Он национализированный англичанин.
– Вы, наверно, хотите сказать, натурализированный, – поправил полковник Чепмен. – Национализированный – это который подчиняется государству, а ваш садовник как раз наоборот.
– Поправка принята, – великодушно согласилась леди Мод. – Итак, никто не возражает против того, чтобы Блотт представлял партию на дополнительных выборах?
Она обвела взглядом сидевших за столом. Первой сдалась мисс Персиваль.
– Я поддерживаю это предложение, – пролепетала она.
– Выдвигаете, – уточнила леди Мод. – Не поддерживаете, а выдвигаете. Сперва надо его выдвинуть, а потом уже голосовать. Кто «за»?
Уступив такому напору, генерал и полковник Чепмен подняли руки. И поскольку Комитет по спасению Клинской теснины в Южном Уорфордшире приравнивался к партии, место в списке кандидатов Блотту было обеспечено.
Леди Мод объявила решение комитета собравшимся у сторожки журналистам. Журналисты бросились к своим машинам, а леди Мод поднялась по лестнице к разбитому окошку.
– Блотт, – позвала она. – На два слова, Блотт открыл окошко и высунул голову.
– Что такое?
– Я вам сейчас такое скажу – вы упадете. Блотт озадаченно покосился на хозяйку. Он уже давно предчувствовал, что его падение не за горами. В свое время он упустил из виду, что патроны крупного калибра в Британской армии больше не применяются, а реактивное противотанковое ружье ПИАТ и вовсе снято с вооружения.
– Я решила, что вы должны заменить сэра Джайлса, – сказала леди Мод и посмотрела на Блотта в упор.
Блотт разинул рот.
– Заменить сэра Джайлса? Gott in Himmel! – пробормотал он.
– Вот в этом я очень сомневаюсь.
– Вы хотите сказать…
– Да, – подтвердила леди Мод. – Отныне вы хозяин Хэндимен-холла. Можете выходить.
– Но…
– Да передайте мне пулемет – или из чего там вы стреляли? Я его отсюда спущу. Закопаем в сосняке.
Скоро они брели к Хэндимен-холлу, таща с собой ПИАТ и ручной пулемет. Блотт все еще не мог прийти в себя.
– Как вы догадались? – изумлялся он.
– Как догадалась? Я позвонила вам, как только услышала стрельбу. – Леди Мод улыбнулась. – А вы, небось, меня за дурочку почитаете? Не на такую напали.
– Meine Liebling, – простонал Блотт и, насколько хватило рук, заключил леди Мод в объятия.
В Уорфордском суде магистратов Дандриджу было предъявлено обвинение в причастности к преступному сговору, имевшему целью нарушение общественного порядка, покушение на убийство, злостную порчу личного имущества граждан, а также сопротивление полиции при исполнении служебных обязанностей.
Услышав последний пункт, Дандридж вскипел.
– Сопротивление? – заорал он на судей. – Сопротивление? Это кто, интересно знать, сопротивлялся?
– Заседание откладывается на неделю для проведения дополнительного расследования, – рапорядился полковник Чепмен. – Уведите обвиняемого.
Разразившегося бранью Дандриджа выволокли из зала суда и затолкали в полицейскую машину.
В камере его посетил мистер Ганглион, которого суд назначил его защитником.
– На вашем месте я бы признал себя виновным по всем пунктам, – посоветовал мистер Ганглион.
– Виновным? Я ни в чем не виноват! Меня оболгали! – бушевал Дандридж.
– Я вас понимаю. Но как мне известно, полиция собирается выдвинуть новые обвинения.
– Какие там новые?! И так на меня всех собак навешали.
– Остался еще один пустячок, с которым надо разобраться: шантаж. Не хватало, чтобы суду были предъявлены те фотографии. Это, знаете, пахнет пожизненным заключением.
В глазах Дандриджа мелькнуло отчаяние.
– Это за шантаж? Но шантажировали-то меня!
– За те художества, которыми вы занимаетесь на фотографиях.
Дандридж взвесил свое положение и покачал головой. Шантажируют, ставят палки в колеса, норовят застрелить, а потом его же в этих грехах и обвиняют. Если преступный сговор и имел место, направлен он против него, Дандриджа.
– Даже не знаю, что сказать, – пробормотал он.
– Отвечайте одно: «Виновен», – снова посоветовал мистер Ганглион. – Чем канитель-то тянуть. Суду это понравится.
– Канитель, – повторил Дандридж. – И сколько тогда мне дадут?
– Не знаю. Лет семь-восемь. Но через пять наверняка выпустят.
Мистер Ганглион собрал бумаги и удалился. Возвращаясь в контору, он думал о своем и улыбался. Как приятно, когда работа дает возможность поразвлечься.
В конторе его ждали леди Мод и Блотт, зашедшие обсудить брачный договор.
– Мой жених желает поменять фамилию, – сообщила леди Мод. – Теперь он будет носить фамилию Хэндимен. Я вас попрошу уладить все формальности.
– Понятно, – сказал мистер Ганглион. – Это проще простого. А имя?
– А вот имя пускай будет Блотт. Я уже привыкла его так называть, да к тому же у нас в роду все мужчины были на «б».
– Это уж точно, – согласился мистер Ганглион, а про себя подумал, что кое-кто из женщин тоже. И когда же вы намерены друг дружку осчастливить?
– Не раньше выборов. Не хочу, чтобы ктонибудь решил, будто я пытаюсь повлиять на мнение избирателей.
Мистер Ганглион вместе с мистером Тернбуллом отправились обедать в «Герб Хэндименов».
– Поразительная женщина эта Мод Линчвуд! – восклицал по дороге мистер Ганглион. – Вечно такое учудит, только держись. Как вам это понравится: выходит за своего шельму-садовника и прочит его в члены парламента.
Они вошли в бар.
– Что будете пить? – спросил мистер Тернбулл.
