– Погоди-ка, а вот «Девства ради помедлите о мужчины»? – прервал Френсик. – Перед этой книгой Америка не устоит.
– Никак не устоит, – признала Соня. – Вот если только автор не сможет поехать…
И оба погрузились в угрюмое молчание.
– Почему он не сможет поехать? – спросил Пипер.
– Нездоров, – сказала Соня.
– Робкий, замкнутый, – подхватил Френсик. – Недаром ведь укрылся за nom de plume.[11]
– За пот de plume? – переспросил Пипер, пораженный тем, что какой-то автор не хочет видеть своего имени на обложке книги.
– Да, это очень печально, – сказала Соня. – Вот он не поедет – и два миллиона долларов пойдут псу под хвост.
– Два миллиона долларов? – повторил Пипер.
– И все потому, что у него остеохондроз, а американский издатель все равно требует рекламного турне.
– Какой ужас, – сказал Пипер, а Френсик и Соня кивнули еще угрюмее.
– Вдобавок у него ведь жена и шестеро детей, – заметила Соня. Френсик вздрогнул. Жена и шестеро детей возникли помимо сценария.
– Какой ужас, – сказал Пипер.
– Остеохондроз в последней стадии, – продолжил Френсик, – значит, новой книги уже не будет. – Это возникло тоже помимо сценария. Но Соня была тут как тут.
– Ему бы эти два миллиона – может быть, хватило бы на этот, знаешь, новый курс лечения…
Френсик поспешил за другой порцией напитков. Есть риск перестараться.
– Послать бы кого-нибудь вместо него, – сказала Соня, искательно и сурово заглядывая в глаза Пиперу. – Ведь у него nom de plume, американский издатель его в глаза не знает… – Она многозначительно прервалась: авось дойдет.
– А почему нельзя сказать всю правду американскому издателю? – спросил Пипер.
Вмешался Френсик, вернувшийся с двумя одинарными и одной тройной порцией джина.
– Потому что Хатчмейер такой сукин сын, что сразу воспользуется несчастьем и сбавит цену, – сказал он.
– Кто такой Хатчмейер? – полюбопытствовал Пипер.
– Это уж ты ему объясни, – сказал Френсик Соне.
– Да как сказать – крупнейший американский издатель. Он продает больше, чем все лондонские издательства, вместе взятые, а уж если покупает, то покупает с потрохами.
– А если нет, то дело плохо, – прибавил Френсик.
– Вот удастся уломать Хатчмейера, чтобы взял «Поиски», – разъяснила Соня, – и конец всем вашим трудностям. Пишите себе спокойно – деньги будут, книги пойдут.
Пипер представил такую лучезарную перспективу и отхлебнул тройного джина. Сколько уж лет он ждал этого самого: увидеть наконец «Поиски» в печати, и вот если Хатчмейер согласится… о, блаженство! В его отуманенном мозгу забрезжило встречное понимание. Соня это заметила и поспешила помочь.
– Если бы, конечно, как-нибудь свести вас с Хатчмейером, – сказала она. – Положим, он думает, что вы написали «Девство».
Пипер уже воспринимал.
– И взял бы «Поиски», – сказал он, слабея под тяжестью немедленных сомнений. – А сам автор этой книги – он не против?
– Против? – сказал Френсик. – Милый человек, вы ему одолжение сделаете. Другой книги он не напишет, а если Хатчмейер откажется…
– Вам только и нужно поехать вместо него в турне, – сказала Соня. – Не более того.
Френсик шлепнул карту покрупнее.
– Заплачено вам будет двадцать пять тысяч долларов плюс проездные расходы.
– A реклама какая! – сказала Соня. – Да заодно и отдохнете.
Пипер был совершенно согласен. Да заодно и отдохнет.
– А это никак не противозаконно? Поехать и притворяться, что написал чужую книгу? – спросил он.
– Разумеется, с позволения подлинного автора: с письменного позволения. Нет, ничего противозаконного. Хатчмейеру знать об этом необязательно – но куда же ему читать все купленные книги: он бизнесмен! Ему надо, чтоб автор был тут как тут, подписывал книги и показывался публике. И второй роман он закупает на корню.
– Но вы же говорили, что автор второго романа не напишет? – недоуменно спросил Пипер.
– Вот именно, – парировал Френсик, – значит, вторая книга того же автора и будет «Поисками утраченного детства».
