его жили бы в доме на холме в окружении трех вязов, березы и… Пипер встал и прошелся по веранде, зажигаясь новым вдохновением. Ему вдруг пришло в голову, что сырье «Девства ради» можно переработать в «Поиски утраченного детства». А если не переработать, то создать сплав. Придется, правда, внести кой- какие поправки. Чахоточные слесари – они, конечно, на холмах не живут. Но с другой стороны, у отца его чахотки-то не было. Чахоткой повеяло от Лоуренса и Томаса Манна. А любовная связь школьника и учительницы – дело обычное, только надо избегать физиологических подробностей. Да, именно так. «Возвратный труд» станет «Поисками». Он сел за стол, взял перо и начал переписывать. Теперь не было нужды менять повествовательные очертания. Кедр, дом на холме и вообще тому подобные дома пусть будут как есть. Новизну внесет его мучительное отрочество и присутствие его исстрадавшихся родителей. Плюс мисс Пирс, она же Гвендолен, его наставница, советчица и преподавательница, с которой развернутся сложные отношения, сексуально окрашенные и без всякого секса.
И снова затолпились на странице неизгладимые чернильные слова, сложенные по-прежнему изящно, на радость автору-переписчику. Внизу играло солнечными отсветами озеро, ветерок шевелил деревья над коттеджем, но Пипер потерял из виду окружение. Он воссоединил свое существование, прерванное в Эксфорте, в пансионе Гленигл, – и трудился над «Поисками».
Когда Бэби вернулась под вечер с рукописью, ксерокопия которой была отправлена из Нью-Йорка «Френсику и Футл», Ланьярд-Лейн, Лондон, Пипер уже стал самим собой. Пожар и бегство были забыты.
– Видишь ли, я тут сообразую «Девство» с моим собственным романом, – объяснил он, когда Бэби наливала себе виски. – Гвендолен теперь у меня…
– Утром расскажешь, – прервала его Бэби. – День был трудный, а завтра нам снова в путь.
– Я смотрю, ты новую машину купила, – заметил Пипер, глядя на красный «понтиак».
– С кондиционером и южнокаролинским номером. Если они вдруг надумают нас искать, я им не завидую. На этот раз я и меняться не стала. Продала «форд» в Бинвилле, оттуда автобусом в Шарлотт, а этот купила в Ашвилле на обратном пути. Дальше к югу еще разок сменим машину и совсем запутаем следы.
– Не лучший способ их путать – слать «Девство» Френсику, – сказал Пипер. – То есть он ведь теперь знает, что я не умер.
– Да, кстати. Я ему послала от твоего имени телеграмму.
– Ты, кстати, что? – потерял голос Пипер.
– Телеграмму послала.
– И что в телеграмме?
– Всего-навсего: «Переводите аванс последующие отчисления Нью-Йорк Первый государственный банк счет 476994 любящий Пипер».
– Но у меня нет счета в…
– Теперь есть, милый. Я открыла его на тебя и сама сделала первый вклад: тысячу долларов. И когда Френсик получит поздравление.
– Поздравление? Вымогательская телеграмма называется у тебя поздравлением?
– Надо же дать ему время ознакомиться с подлинником «Девства» – вот я и заказала ему сюрприз к девятнадцатому, якобы ко дню рождения.
– Господи, – сказал Пипер, – ну и сюрприз. Ты хоть знаешь, что у него больное сердце? Такие потрясения могут убить его.
– Будете квиты, – сказала Бэби. – Тебя-то он фактически убил.
– Вовсе не он. Это ты подписала мой смертный приговор и загубила мою писательскую карьеру.
Бэби допила виски и вздохнула.
– Вот она, благодарность. Твоя писательская карьера только начинается.
– Посмертно, – горько сказал Пипер.
– Что ж, лучше поздно, чем никогда, – заметила Бэби и отправилась спать.
Наутро красный «понтиак» отъехал от коттеджа и запетлял по горной дороге в направлении Теннеси.
– Доедем до Мемфиса, – сказала Бэби, – там разделаемся с машиной и подадимся автобусом назад к востоку, в Чаттанугу. Я всю жизнь хотела посмотреть Чух Чух.
Пипер никак не отозвался. Он только что припомнил, как судьба свела его с мисс Пирс, она же Гвендолен. На летние каникулы родители взяли его в Эксфорт, он как-то оставил их на пляже, пошел в публичную читальню и там… Нет, дом стоял не на холме. Он стоял на вершине горы в окружении скал, а окна выходили на море. Впрочем, это лишнее, пока и так сойдет. Пусть дом стоит, где стоял; надо разрабатывать нюансы отношений. Таким образом «Девство» и «Возвратный труд» будут согласованнее в деталях, вообще тождественнее. Вот уж в третьей версии он займется обстановкой и перенесет дом на эксфортские скалы. Что ни переработка, то приближение к его великому замыслу, оплодотворенному десятилетними трудами. Пипер осознал это и улыбнулся. Как автор «Девства ради помедлите о мужчины» он приобрел долгожданную славу, она сама обрушилась на него – и теперь, медленной, кропотливой переделкой этой книги он создает труд своей жизни, литературный шедевр. И Френсик никак не сможет этому помешать.
В Мемфисе они переночевали в разных мотелях, утром встретились на автостанции и поехали в Нашвилл. Красного «понтиака» точно не бывало, но Пипер даже не стал спрашивать, куда Бэби его дела. У него на уме были дела поважнее. Что, например, случится, если Френсик предъявит подлинную рукопись «Девства» и признается, что послал Пипера в Америку вместо настоящего автора?
– Два миллиона долларов, – кратко ответила Бэби, когда он изложил ей свои опасения.
– При чем тут два миллиона долларов? – не понял Пипер.
– Столько на тебя было поставлено в покерной игре с Хатчмейером. Чтобы блефовать, рискуя двумя
