Уилта, его жены и ступки.
– После всего, что вы уже перенесли, – Сказал он, приближаясь к Уилту, – будет совсем не больно.
Уилт пружиной взлетел с кушетки.
– Назад! Я не позволю всадить эту дуру в мою живую плоть! – завопил он, увидев в руке у сестры баллончик.
– Легкая дезинфекция и заморозка. Я разок пшикну, и вы перестанете ее чувствовать.
– Как так? Я очень даже хочу ее чувствовать. Иначе не пришел бы сюда, а оставил все как есть… Зачем вы взяли бритву?!!
– Для стерилизации. Мы вас побреем.
– Только побреете, и все? Что-то похожее я уже слышал… Кстати, доктор, а вы, часом, не сторонник стерилизации?
– Абсолютно равнодушно к этому отношусь, – ответил тот.
– А я плохо, – проворчал Уилт из своего угла, – крайне отрицательно, можно сказать, с предубеждением!
Крепкая мускулистая медсестра улыбнулась.
– Не вижу ничего смешного! Вы, случайно, не из феминисток? – не унимался он.
– Я просто женщина, – отвечала медсестра, – а мои взгляды – мое личное дело и к данной ситуации не имеют никакого отношения.
– А я мужчина и желаю таковым остаться, поэтому ваши взгляды меня очень даже интересуют. В Индии уже знаете до чего докатились? Так вот, предупреждаю: если уйду отсюда без яиц и с тоненьким меццо- сопрано вместо голоса, вернусь обратно со здоровенным тесаком и такую вам социогенетику устрою!
– Ну, раз так, – сказал доктор, – советую прибегнуть к услугам частной медицины. Там за что заплатите, то и получите. Только будьте уверены…
Десять минут ушло на то, чтобы уговорить Уилта вернуться на кушетку. Однако он тут же снова вскочил, лишь только медсестра пшикнула своим баллончиком.
– Замораживать?! – взвизгнул Уилт. – Вы что, думаете, у меня между ногами – бройлер?
– Теперь подождем, пока подействует анестезия. Уже скоро.
– Что скоро?! – охнул Уилт, глянув между ногами. – О Боже, он уменьшается!!! Я подлечиться пришел, а не делать операцию по изменению пола! Думаете, припрусь домой с клитором, жена обрадуется?! Плохо вы ее знаете!
– Да и вы о ней не все, видимо, знали, – весело возразил доктор. – Женщина, которая могла так поступить с мужем, вполне заслуживает подобного наказания.
– Она-то да! А я здесь при чем? – горько усмехнулся Уилт. – И зачем эта трубка? Медсестра распаковывала катетер.
– А это, мистер Уилт, – начал доктор, – мы вставим вам в…
– Вот уж н-е-е-ет!!! Пусть у меня усохла пиписка, но я вам пока не Алиса в Стране Чудес и не гномик с хроническим запором! Она ведь говорила что-то там насчет масляной клизмы. Я не дамся!
– При чем тут клизма? Просто поможем вам сквозь повязку сливать излишки жидкости. А теперь, пожалуйста, лягте, пока я не позвал на помощь.
– Как сливать излишки жидкости? – осторожно поинтересовался Уилт, устраиваясь на кушетке.
Когда доктор объяснил, с Уилтом едва справились четыре санитара. В течение всей операции не прекращался поток нецензурной брани. Доктору пришлось даже припугнуть Уилта общим наркозом, чтобы тот хоть немного успокоился. Но и после этого даже в вестибюле были слышны вопли типа: «Буровики!!! Нефтяники!!! Какие вы медики?!»
– Эх вы, – простонал Уилт, когда его наконец отпустили санитары. – Нашли, где трубопровод проложить. Куда же я с ним теперь?.. И мужского достоинства не пожалели…
– Какого достоинства? Вспомните, что вы здесь вытворяли… Зайдите ко мне на следующей неделе, посмотрим, как ваш… трубопровод.
– Спасибо, я тут в первый и последний раз, – прошипел Уилт. – Теперь только к семейному доктору.
Он вышел, доковылял до телефона-автомата и вызвал такси.
Пока Уилт добирался домой, наркоз стал понемногу отходить. Дома он с трудом поднялся наверх, залез в постель и уставился в потолок. «Ну почему я не могу мужественно переносить боль, как все нормальные мужики» – с тоской думал он. Тут пришла Ева с близняшками.
– Ужасно выглядишь, – обрадовала она, подойдя к кровати.
– Чувствую себя так же, – ответил Уилт. – И угораздило меня жениться на такой садистке!
– Впредь будешь знать, как напиваться.
– Зато сейчас точно знаю: свой водосливный аппарат надо держать подальше от твоих рук – прорычал Уилт.
Саманта поспешила облегчить его страдания.
– Папочка, вот вырасту большая, обязательно стану медсестрой.
– Еще раз так прыгнешь на кровати, ты до этого просто не доживешь. Обещаю, – простонал Уилт, морщась от боли.
Внизу зазвонил телефон.
– Если опять из Гуманитеха, что сказать? – поинтересовалась Ева.
– Как опять? Я же просил сказать, что болею.
– Я сказала. А они все звонят и звонят.
– А я все равно болею! Только не говори чем.
– И так, наверное, знают. Я видела сегодня в детском саду Ровену Блэкторн, она очень тебе сочувствует, – сообщила Ева, спускаясь по лестнице.
Уилт сделал страшные глаза и повернулся к близняшкам.
– Кого за язык тянули? Кто растрепал этому вундеркинду – сыну миссис Блэкторн про папочкины штучки?
– Это не я, – торжественно объявила Саманта.
– Конечно, нет! Ты только подговорила Пенелопу. У тебя на физиономии написано.
– Это не Пенни, это все Джозефина. Она, целый день играла с Робином в папу и маму.
– Вот подрастете, узнаете, как играть в папу-маму. Это не игра, это – война! Война между разными полами. И вы, мои дорогие, будете все время побеждать, ибо родились девчонками…
Девчонки вышли из комнаты. С лестницы доносились их голоса – они спорили. Уилт осторожно выбрался из кровати поискать себе какую-нибудь книжку. Нашел «Аббатство ночных кошмаров», в самый раз под настроение – чтоб не про любовь, и только стал пробираться обратно, как в комнату втолкнули Эммелину.
– Что еще надо? Не видишь, я болен?
– Папочка, – проговорила она, – а Саманта спрашивает, зачем у тебя к ноге привязан мешочек?
– Ах, она еще и спрашивает? – с грозным спокойствием сказал Уилт. – Тогда передай ей, а через нее мисс О'Фсянки и остальным сопливым недоноскам, что папа ходит с мешочком на ноге и с трубочкой в писе, потому что вашей мамусе-пердусе взбрело в башку оторвать на фиг папочкины гениталии. А если мисс О'Фсянки не знает, что такое гениталии, скажите, что так большие дяди называют аиста. А сейчас прочь отсюда, пока у меня не появилась грыжа, повышенное давление и четыре детских трупика.
Девчонки моментально испарились. Ева внизу швырнула телефонную трубку.
– Генри Уилт!..
– Заткнись!!! – взорвался Уилт. – Услышу хоть одно слово от кого угодно, за себя не ручаюсь!!!
И на этот раз его послушались. Ева отправилась на кухню и поставила чайник на плиту. «Эх, если бы Генри был такой грозный, такой уверенный и после того, как поправится», – думала она.
9
Следующие три дня Уилт на работу не ходил. Он слонялся по дому, сидел в беседке и ломал голову над сущностью мира, в котором Прогресс с (большой буквы) неизменно вступает в противоречия с Хаосом, а человек (с маленькой буквы) постоянно спорит с Природой. Величайшим парадоксом для Уилта была Ева. Она вечно говорит, что он циник и консерватор, а сама так легко поддается зову седой старины: компостным кучам, биосортирам, домотканой одежде и прочей примитивщине. Да еще ухитряется смотреть
