На Каракуше ехали поочередно. Но на полпути от него пришлось отказаться. Он часто спотыкался и вяз в сугробах. Даже без седока едва-едва оттуда выбирался.
Джангир шел впереди, а за ним Бекгул с лошадью. Вдруг повод натянулся. Остановившись, Бекгул повернулся назад. Грозно всхрапывая, Каракуш косился влево. Метрах в трехстах у подножья холма Бекгул увидел два зеленых огонька.
— Джангир, — негромко окликнул Бекгул товарища. — Что это там?
— Зверь какой-то. Может волк, а может… барс, — также негромко ответил Джангир.
Зверь почуял, что его заметили и скрылся. Бурильщики двинулись дальше. Но вскоре оглянувшись, Бекгул снова увидел два зеленых огня. Теперь уже справа и ближе, чем в первый раз.
— Дай-ка я отобью ему охоту шляться за нами, — сердито сказал Джангир и зарядил ружье.
— Не надо, Джангир, — попросил Бекгул, — стрелять не надо. Если это барс, он разорвет нас.
— Что там не надо! Я за старшего… Слушай команду: приготовить нож! Если это барс, с двоими он все равно не сладит.
Словно подслушав разговор, зверь вновь скрылся. Но потом появился снова. Отойдя на несколько метров от лошади, Джангир опустился на колено, прицелился и выстрелил. Ружейный грохот долго перекатывался по горам. Зеленые огни метнулись куда-то в сторону и погасли. Больше они не появлялись. Но до самого Гаурдака пришлось держаться настороже, идти с оглядкой. Это, пожалуй, было тяжелей, чем открытая схватка с опасным зверем.
Владимир не спал. Вспоминались отец, мать, сестры и неизменно — Бекгул. В короткие минуты забытья обуревали кошмарные виденья, уносившие его к одинокой буровой, туда, в долину Кугитанг-Дарьи. Чаще всего виделась ему яростно ревущая река. Вот бьются, сшибаются мутные волны. Взлетают над ними пенные хлопья. Шальная вода закручивается в воронки. Вот в одной из воронок он видит человека и… узнает в нем Бекгула. Всего на миг показывается над водой его лицо, искаженное отчаянием и страхом. Но волны захлестывают его и уносят все дальше и дальше, куда-то в темноту, откуда доносится слабый крик о помощи.
То виделась ему буровая и грозно нависший над нею утес. Вдруг раздается страшный грохот. Поток каменных глыб рушится на буровую. Металлическая вышка клонится, на бок и над ней вырастает каменный холм — братская могила его друзей.
Эти видения мучили Владимира до утра. Он знал, что бригада Бекгула Алимова могла уцелеть только чудом.
Седлецкий зажег свет и посмотрел на часы. Было около четырех. Открыл окно. Тихо. С улицы тянуло свежим влажным воздухом, горными лугами.
Натянув сапоги, Владимир побежал к начальнику экспедиции Михаилу Михайловичу Скороходу. Быстро договорились о плане действий. Было решено составить автопоезда из двух-трех автомашин и немедленно ехать на буровые и на базы геологических партий. Владимир обежал дома, где жили шоферы, поднял их на ноги и велел подтягивать автомашины к базе экспедиции. Автомашины загрузили дровами, палатками, посудой, продовольствием.
На рассвете выехали из Гаурдака.
Седлецкий поехал к Бекгулу, на десятую. Дорогу развезло. Колеса мощных вездеходов буксовали на подъемах. Сель еще не затих, продолжая рычать в промоинах и в оврагах. Владимиру показалось, что едут они очень медленно.
— Ты что? Разучился ездить? — повернулся он к шоферу.
— Да ведь опасно, Владимир Иванович, — может занести…
— Ну хоть чуточку быстрей!..
— Чуточку можно.
Часа через полтора развиднелось. Небо очищалось от серых расползающихся туч. На востоке, в открывшейся синеве высоко вознесся пик Айри-Баба. «Теперь уже кажется недалеко, — облегченно вздохнул Владимир, — скорее бы…»
В горах все цвело. На склонах и в лощинах виднелись багряные разливы маков. Звонкой синью били в глаза острова горных колокольчиков. Еще выше поднялись травы. На траве и листьях цветов, сверкая, дрожала роса. Опьяняющим ароматом весны был напоен воздух.
Машины съехали с пологого холма и свернули влево. Еще один поворот, и Владимир увидел реку, высокую скалу и под ней четкий силуэт буровой вышки. Он ощутил, как трепетно забилось сердце.
Машины пришлось остановить, не доезжая до буровой. Разлившись во время ливня, Кугитанг-Дарья нанесла много ила, и они могли бы увязнуть в нем.
Владимир выскочил из кабины и, разбрызгивая грязь, бегом пустился к буровой. Ошеломленный страшной догадкой сбавил шаг: возле буровой не было ни души. Куда подевались люди? Неужели погибли? Владимир задыхался от волнения. Кровь стучала в висках.
Вот до буровой осталось всего несколько шагов. И — никого… Розовая грязь чавкает под сапогами. И вдруг… из бурового гаража выходит Бекгул…
Седлецкий бросается к нему, обнимает…
— Жив? Невредим? — срывающимся голосом кричит Владимир. — А как остальные? Где они?
— Живы, Владимир Иванович, живы, — тихо говорит Алимов. Он подтянут, его загорелое лицо с правильными чертами тщательно выбрито. Оставлена лишь узенькая полоска усов.
Остальных членов бригады Владимир встретил в гараже. Река и сель тут натворили немало, понатащив в гараж целую гору мусора, камней, ила. На очистку уйдет не меньше дня.
— Что же вы тут делаете? — спросил Седлецкий буровиков.
— Думаем, как очищать…
— А что же тут думать? — засмеялся Владимир. — Берите лопаты и — за дело!
Бекгул тоже засмеялся.
— Нечем, — ответил он. — Лопаты, казаны, дрова, уголь, разный шурум-бурум — все унесла вода.
— Ах, вот как! Тогда пусть ребята возьмут в машинах все, в чем вы нуждаетесь. А ты расскажешь, как вы сражались с паводком.
Так же, как и в Гаурдаке, здесь разразился сильный дождь. Река быстро вздулась, зашумела. Все ближе и ближе она подкрадывалась к буровой. Но вахта сменного мастера Наркабула Эргешева не обращала на это внимания и продолжала вести проходку. Бекгул Алимов тоже был тут.
Никто и не заметил, как вода, обогнув вышку, затопила дизель, находившийся неподалеку в отдельном сарайчике. И все потонуло во мраке.
— Факелы, Наркабул! Факелы! — крикнул Алимов. Сменный мастер метнулся в гараж буровой и вынес оттуда четыре горящих факела.
— А теперь, Наркабул, беги в домики и зови остальных, — приказал бригадир. Он вышел, чтобы посветить Наркабулу, и сквозь густую сетку дождя увидел, что тот бежит по колено в воде.
Бекгул раздал факелы бурильщикам. Одним велел вручную поднимать инструмент из забоя, других послал перетаскивать ящики с керном. Всего было сто ящиков. В каждом — по сто килограммов породы. Ящики уже заливало водой. Их могло заилить или утащить потоком. Но разве это можно было допустить! Ведь керн — это плоды нелегкого труда целой бригады. И чтобы отдать его на произвол стихии!..
Под проливным дождем факелы шипели и трещали, слабо освещая путь от того места, где ящики лежали, и до пригорка, куда перетаскивали их буровики. Десять тонн перенесли они в ту ночь. И только после этого ушли на отдых.
— Ну, а с этого утеса… ничего не свалилось?
— Ничего, — ответил Алимов.
— А я все боялся за него, — признался Седлецкий. — Ну, думаю, прихлопнет и — крышка.
Бригаде Бекгула Алимова снова поручили бурить на калийную соль. На этот раз скважину 713-ю, расположенную к северо-востоку от Гаурдака. Вокруг — холмы, небольшие горы, которые как будто кто-то нарочно размалевал в самые различные тона: нежно-зеленый, красный, вишневый, желтый.
Станок Алимова проработал не больше двух дней, как приехал Седлецкий. Он хотел узнать,
