Пластиночка все плыла.
Только к закату солнца она достигла княжеской шеи. И остановилась. Прямо над рваной дырой Витвины. Зависла сантиметрах в пяти над ней.
Больше ничего не происходило.
Я напрягала зрение до самой темноты. А потом решила вернуться к наблюдениям завтра. Спозаранку.
Однако крики Бокши: «Госпожа! Госпожа княгиня!» — разбудившие меня ни свет ни заря, заставили позабыть обо всех планах.
«Началось…» — подумала я тоскливо.
В голове у Бокши была сплошная радость — ведь он вез мне лекаршу, которая обещала помочь!
Лекарша?
Чем ближе подбегал Бокша, тем яснее становился ее образ — Меланья! А почему не сам волхв?
Но Бокша и думать не думал ни о каких волхвах. Госпожа и лекарша! Эти двое заполняли всю его голову, больше никто втиснуться в его мысли уже просто не мог.
— Госпожа! Вы живы! — Бокша бросился передо мной на колени, жадно рассматривая, будто все еще не веря, что снова обрел это долгожданное счастье — меня. — Но что с вашей рукой? — вдруг задохнулся он от гнева.
— Успокойся, Бокша. — Я мягко погладила его под теменной костью, упорядочивая мысли. — Она у меня что-то… совсем отказывается работать.
— Сейчас, сейчас, — торопливо заговорил он. — Лекарша уже здесь, она вас вылечит!
Да там была не только Меланья! Ко мне приближался целый отряд людей. И впереди всех — Никодим.
Вот оно что! Успел! Тогда, похоже, моя казнь может оказаться и отложенной. На неопределенный срок.
Никодим вел под уздцы коня, на котором восседала Меланья, связанная по рукам и ногам.
— Бокша, — с удивлением обернулась я к анту, — она же вроде и сама не против была помочь?
Бокша засмущался. Я ясно увидела, что привязывал Меланью, конечно, Никодим, приговаривая: «А вот чтоб не вздумала бегать!»
— Ладно, — улыбнулась я. — Главное — вы прибыли. А то я уж заждалась.
— Здравы будьте, княгиня! — поклонился Никодим, сдергивая с головы что-то вроде папахи. — Мы уж даже и не надеялись… Этот дурак (кивок в сторону Бокши) гнал нас, как сумасшедший, — верите, всю ночь ехали. По лесу! Сейчас чуть в болоте не утопли — слава Господу, светать начало.
— Рада тебя видеть, Никодим. Знаю, что Орей завел тебя вовсе не туда, куда мы думали… Да развяжи ты девочку!
— Ничего, целее будет, — зло сверкнул глазами на Меланью Никодим. — А что это с рукой вашей?
— Вот это и есть теперь объект лечения, — вздохнула я и подошла к наезднице. — Здравствуй, Меланья, сейчас все будет хорошо.
— А то уж не твоя забота! — ожесточенно выкрикнула она, демонстративно глядя поверх моей головы. — Хорошо будет! Это я приехала делать хорошо! И все вы у меня еще плясать будете!
Я невольно отшатнулась. Не от голоса девочки — от ее воспоминаний.
Я увидела, как голого, крепко привязанного к дереву Орея какой-то человек прижигает раскаленным на костре железным прутом. Старческая кожа дымится, шкварчит, словно сало на сковородке. Отвратительно воняет паленым. И делает это… — Когда он оборачивается, то отчетливо видно, что это Никодим. Его рот перекошен, сыплются грязные ругательства, но что они значат в сравнении с раскаленно-оранжевым концом железного прута в его руке?..
— Боже мой… Никодим… — медленно обернулась я к нему. — Ты, пытал ее деда?
— А чтоб правду говорил! — заносчиво восклицает Никодим высоким, яростным голосом, но мысли у него скорбные и горькие. — Я же приехал с дружиной — вас нет. Ну и поспрошал я его. А он — возьми да помре…
— Здравы будьте, княгиня, — весело поприветствовал меня сзади незнакомый голос. Я обернулась.
— Каллистрат, рода Оболыжских, — поклонился он.
— И вы допустили, чтобы в вашем присутствии пытали человека и запытали насмерть? — тихо спросила я у невысокого, гладко выбритого, лучисто улыбающегося человека.
— О, княгиня… — Улыбка сползла с его лица. — Если вы так добры, что переживаете даже из-за грязного колдуна, не желавшего вам ничего хорошего, тогда Никодим прав — стоило бросить все и мчаться вас спасать…
— Как это мило: замучить человека и тут же говорить комплименты даме. Из вас выйдет настоящий джентльмен, — покачала я головой.
— Надеюсь, княгиня, вы меня не слишком сильно сейчас отругали? — галантно поинтересовался Каллистрат. — Хочу вас обрадовать: зло, которое мы с Никодимом совершили… Нет, я, конечно, не пыткой добивался у этого мерзавца, куда он нас дел. Этот грех взял на свою душу Нмкодим. Но вы правы, княгиня, конечно, правы — я грешен в той же мере, что и он. Потому что не препятствовал пыточному способу дознания. Я все это отлично видела в его голове. Не было там только раскаяния, переполнявшего сумрачные мысли Никодима. Кал-листрат же был уверен, что поступил правильно, добиваясь информации любой ценой. И на пыточную меру он пошел с холодной головой, а вовсе не обезумев от горя, как Никодим, который решил, что опоздал, не сохранил княгиню, не выполнил последнюю волю Порфирия…
— Чем же вы хотите меня обрадовать? — вежливо поинтересовалась я, хотя ответ уже знала.
— Ваш Бокша явился очень вовремя. Ведь после смерти деда нам оставалось только взяться за внучку… И мы готовы были пойти на это. А пытать ребенка — это уже гораздо более тяжелое испытание для души, согласитесь, княгиня… Так что я самым искренним образом благодарен вашему анту, явившемуся как небесный ангел и спасшему меня от еще большего греха.
— Вы умны, Каллистрат из рода Оболыжских, — вздохнула я.
— Только разумен, княгиня. И мне жаль, что моя разумность с самой первой встречи была повернута к вам такой жестокой стороной… Но что сделано, того не воротишь. Надеюсь, княгиня, что хотя бы моих дружинников вы не будете винить в злодейском умерщвлении волхва. Они, конечно, присутствовали при пытке и даже помогали вязать колдуна, но только выполняли мой приказ.
Больше двух десятков утомленных, невыспавшихся мужиков позади него недружно поприветствовали меня:
— Здравы будьте, княгиня!..
— Кстати, о здоровье, — вновь оживился Каллистрат. — Бокша действительно гнал нас день и ночь. Но я вижу, что можно было не торопиться?
— До осени, во всяком случае, — кивнула я. — Местные жители заверили, что до осени я буду жива. А то и до весны. Но не позже.
— Да, теперь я вижу — ваша рука… Мне не совсем удобно говорить с девочкой, на глазах которой я запытал ее деда и едва не начал пытать саму… Никодим рассказывал чудеса о ваших способностях понимать людей. Может быть, вам самой с ней поговорить?
— Еще одно весьма разумное предложение с вашей стороны. Но прикажите все-таки ее развязать!
— Разумеется, княгиня. Василий, Фрол, снимите девочку!
— Есть хочешь? — спросила я Меланью, когда ее спустили на землю.
Она хотела сказать что-то резкое, но вдруг расплакалась:
— Хочу…
— Ну и пойдем. Жители местной деревни как раз славятся умением жарить уток!
— Нет, — вынесла вердикт Меланья. — Здесь обыкновенный сухоцвет. Такой красоткой, как раньше, конечно, не будешь, но делать рука сможет все,
Я увидела ее глазами будущее моей руки и согласилась:
