что-нибудь говорит, и мертвого Демвера.
— Мертвого?..
— Да. И если ты меня не впустишь и не выслушаешь, то очень скоро, боюсь, мы тоже присоединимся к нему. Открывай скорее.
Пока Ахим возился с дверью, судя по всему, снабженной теперь множеством задвижек, она торопливо справила нужду прямо в снег под окном и, когда дверь наконец отворилась, улыбнулась ему с порога.
— Я никого не убивала.
— Тебе повезло, что вся моя свора перебралась в замок и уже давно не кажет сюда носа. — Он неохотно посторонился, пропуская ее в теплое нутро избы. — Надеюсь, ты ненадолго.
— Это зависит от тебя, Ахим. — Она без приглашения села к столу, окно напротив которого выходило на поместье и не было закрыто. — Мне действительно важно как можно скорее уйти, но не туда, а вообще — отсюда.
Ей показалось, что в слезящихся глазах старика промелькнула искорка понимания, но сразу же потухла, словно и не было. Наверное, ей просто очень хотелось, чтобы все получилось.
— Наложить на себя руки не лучший выход, — сказал он, прикрывая дверь и останавливаясь в нерешительности на пороге.
— Ты ведь понимаешь, что я не об этом говорю. — Она посмотрела на него с такой надеждой, что ему явно сделалось окончательно не по себе, и он сел рядом. — Ахим, помоги мне вернуться в мой мир.
Старик внимательно на нее посмотрел, почесал корявыми пальцами нос и спросил:
— Зачем ты ее убила?
— Да о ком ты?! Я никого в последнее время не убивала. Что ты заладил?
— Ты убила Радэллу, которая, единственная, могла нам помочь.
— Я?! Радэллу?! Да я спасла ее, когда она попыталась задержать телегу с Кауром, оказавшимся таудом. Сын Каура чуть не отрубил ей при этом руку мечом, но я все сделала, чтобы и руку тоже спасти. Кто сказал, что я ее убила? — Он начал было отвечать, но она прервала его: — Послушай, Ахим, совершенно неважно, что ты мне сейчас скажешь. Это вполне могло произойти, но это могло произойти здесь, а не в том мире, где мы с тобой на самом деле живем. Очнись! Очнись и помоги проснуться мне. Это ведь просто Навь, и мы оба спим и видим друг друга, как бывало много раз прежде. Только на сей раз я почему-то не могу проснуться сама. Нет, послушай! Я сделала все, как ты хотел, я нашла ту телегу с Симой, я не дала в обиду Радэллу, хотя про нее ты тогда ничего не говорил, если даже знал, я вместе с четырьмя нашими друзьями преследовала эту злосчастную телегу почти до самого Пограничья, там мы нашли раненого Демвера, вместе с которым был его сын, Гийс, а кроме того, все семейство бежавшего недавно от преследования строителя Хейзита. Того самого, который придумал делать камни из глины. Не перебивай, не то я собьюсь окончательно! Да, я уже знаю, что в этом мире его давно нет в живых и что Гийс оказался не тем, за кого себя выдавал, но вчера, Ахим, вчера все было по-другому. Пока я не заснула. Мы собирались утром ехать к тебе, привезти Демвера, как ты хотел, а заодно этого мерзкого Симу, которого нам общими усилиями удалось взять в плен. Я так устала за день, что ночью позволила себе заснуть и, забыв о твоем предостережении не делать этого, если рядом есть посторонние, вышла в Навь и встретилась там с тобой. Не помнишь? Ты еще сказал мне, чтобы мы отвезли Демвера в твой торп и там затаились. Но меня разбудили! Ахим, меня разбудили, и я оказалась здесь! Все это я вспомнила по дороге к тебе. Пока я ехала с ними в санях, мне рассказывали разные ужасы о том, что тут у вас произошло. Но ведь это всего лишь чей- то сон, Ахим! Скажи, что это только сон!
И Т’амана, не узнавая себя и не сознавая, что делает, разрыдалась, повалившись грудью на стол. Когда приступ прошел, она подняла заплаканные глаза и увидела, что старик по-прежнему сидит на своем месте, молчит и смотрит на нее.
— Скажи хоть что-нибудь! — рявкнула она в отчаянии.
Вместо ответа Ахим встал, порылся на полке, нашел какую-то старую банку, налил в кастрюлю воды из ведра, поставил на огонь, дождался, когда вода закипит, бросил в кипяток щепотку содержимого банки, задумался, бросил еще, убрал банку на место и некоторое время стоял, помешивая варево деревянной палочкой. Когда над кастрюлей поднялся пар, а в комнате вкусно запахло маком, он перелил отвар в глиняный стакан и поставил перед гостьей.
— Выпей вот.
— Что это? Зачем?
— Ты ведь хотела проснуться? Выпей.
Т’амана пригубила напиток и чуть не обожглась.
— Не обращай внимания. Пей, пока горячий.
Под слезящимся взглядом старика она покорно, превозмогая боль и то и дело дуя в стакан, выпила все. И с наслаждением провалилась в беспамятство. Не было ни мыслей, ни видений, ни зимы, ни страха за себя. Спокойствие и пустота. Омут блаженства…
Очнувшись, она сразу поняла, что связана и лежит на полу. Ахим сидел на табурете и с сожалением смотрел на нее, жуя ломоть хлеба. В избе был кто-то еще, кто ходил у нее за спиной, и она могла его только слышать. Этот кто-то говорил, и голос его был до боли ей знаком.
— …потому что такова была его воля. Я хотел бы ослушаться, но ты прекрасно знаешь, чего мне стоила моя последняя самостоятельность. Неужели я бы застрял в этой дыре? Замок достаточно велик, чтобы вместить всех, кто его достоин. Даже тебе, Ахим, там нашлось бы место. И я думаю, еще найдется. Ты единственный, кто не называет меня никогда по имени. Я ненавижу его. Я привык, но ненавижу. Сима! Ну вот скажи мне, разве я похож на девку? Даже у нее, у этой вот, что валяется тут, имя человеческое, а у меня не имя, а кличка. Хуже клички! Когда власть будет у нас, я первым делом заставлю Скелли вымарать его из всех записей и написать какое-нибудь более подходящее.
— Например, Хейзит, — усмехнулся старик, и Т’амане показалось, что он ей подмигнул.
— А почему бы и нет! Герои никогда не погибают. А если и погибают, то могут иногда воскреснуть. — Он перешагнул через распростертое на полу тело, выхватил из-за пазухи длинный кинжал с узким, как игла, лезвием и дважды нанес им сильный удар в грудь женщины, не успевшей даже охнуть. — Не правда ли, дорогая гардиана? Ведь ты обязательно когда-нибудь воскреснешь?
— Она могла бы нам еще пригодиться, — заметил Ахим, стряхивая с бороды хлебные крошки.
— Сколько тебя можно учить, что нельзя никогда и никого жалеть? — Сима вытер лезвие пальцами и спрятал кинжал под шубу. — Вот теперь все так, как должно было быть. Убийца наказана. Демвера везут сюда. Гийс будет доволен.
В дверь постучали.
— Это они? — отступил в темный угол Сима.
— Не знаю. Сейчас поглядим.
Ахим зевнул, встал с кровати, на которой невольно задремал прямо среди бела дня, и снял с двери крючок. На пороге стоял высокий незнакомец и смущенно улыбался.
— Я Ниеракт, — сказал он. — Вы Ахим?
В голове сторожа промелькнули какие-то расплывчатые картины, будто из другой жизни, как если бы он вспомнил то, чего никогда не знал. Стало не по себе.
Незнакомец улыбался и ждал ответа.
— Ахим…
Он прислушался к собственному имени. Красивое имя? Некрасивое имя? Кличка? Где-то он совсем недавно слышал рассуждения по этому поводу. Почувствовал, как задрожали руки.
— Вам плохо? — Лицо незнакомца из улыбающегося сделалось участливым.
— Скорее! Скорее! — забормотал Ахим, кидаясь к столу, набрасывая на плечи шубу и зажимая подмышкой арбалет. Колчан он сунул ничего не понимающему гостю. — Подержите.
Они спрыгнули друг за другом с крыльца, оставив дверь открытой, и устремились к мосту.
— Кратчайшим путем меня ведите! Кратчайшим! — говорил Ахим, на бегу продевая руки в путающиеся рукава.
— Куда вы? Что стряслось? — гнался за ним Ниеракт.
— Те, ради кого вы сюда пришли, в большой беде. — Ахим чувствовал, что если будет говорить, то быстро растеряет драгоценные силы. Все-таки он уже не тот, что раньше. — Давайте вперед. Показывайте
