— Однако вы консерватор, — улыбнулся профессор.
— Называйте меня как хотите, но я уважаю тот мех, на который затрачен труд. Возьмите манто из белки. Это вещь. Белку надо добыть. Попробуйте походить за ней по тундре!..
— По тайге, — поправил профессор.
— Это одно и то же. Тундра не сахар, и тайга не мед. Походите по тайге в пятидесятиградусный мороз. Найдите белку. Выстрелите ей в глаз. Потом найдите еще одну. И еще, и еще… Подсчитайте, сколько надо настрелять белок для приличного манто?! Сколько нужно времени и сил!
— Ваше сравнение белки с нейлоном неправомерно, — возразил профессор. — В средние века на производство телеги затрачивалось больше времени и усилий, чем нынче на выпуск мотоцикла. Из этого не следует делать вывод, что телега лучше…
— А вы знаете, что ваш нейлон при пятнадцати градусах мороза можно выбросить на помойку?
— В первый раз слышу, — сознался профессор.
— К тому же нейлон не оформлен под натуральный мех, а является его произвольной модификацией.
Веня-музыкант любил щегольнуть специальными терминами, почерпнутыми на курсах повышения квалификации. Он интуитивно понимал, что научная терминология способна не только кратчайшим путем доносить чужие знания до чужой головы, но и отлично камуфлировать собственные мысли, если их надобно скрыть.
— Произвольная модификация имеет большое значение, — пояснил Веня.
— Вероятно, поэтому вы и расцениваете шубку дешевле, — догадался профессор.
— Я ничего не расцениваю. За меня это сделали умные люди. — И Вениамин Павлович извлек из-под прилавка толстенную книгу, напечатанную петитом.
Профессор с уважением посмотрел на объемистый том, в котором с трудом умещался перечень вещей, носимых человеком.
— В комиссионном магазине палеолита, — задумчиво молвил он, — книга расценок занимала бы совсем мало места. В ней была бы записана всего одна вещь: шкура пещерного медведя. Теперь же, чтобы описать и оценить носильные вещи современного человека, требуется том, вмещающий тысячи наименований. Как по-вашему, о чем говорит этот факт?
— О том, что мы не хотим обманывать наших клиентов, — отозвалась Матильда Семеновна.
— Вы мельчите вопрос, — улыбнулся профессор. — Этот факт свидетельствует о поступательном движении человеческой цивилизации, сопровождающемся изумительным ростом материальной культуры.
— Не без того, — поспешил согласиться Веня. — Цивилизация действительно двигается вперед. За ней не угонишься… Так как вы решили? Отдаете за две?
— Можно мы еще подумаем? — сказала жена профессора.
— Боже мой! — вскричала Матильда Семеновна, и ее пухлое лицо изобразило страдание. — Чего еще людям надо? Дают же хорошую цену. Так нет, обязательно нужно нажиться! Продать втридорога, из-под полы…
— Вы не слушайте ее, — сказал Веня, — она нервная женщина, общественница, редактор нашей стенгазеты «Голос скупщика». Она остро переживает всякую несправедливость. Я бы дал вам больше, но, поверьте, не могу переступить через расценок.
— Переступи, переступи, — сказала Матильда Семеновна, — тебя на скамейку посадят…
— Вы не думайте о нас дурно, — попросила профессорша. — Просто нам хотелось посоветоваться…
— И почему люди так любят наживаться? — с надрывом спросила Матильда Семеновна. — Ну, я понимаю, спекулирует какая-нибудь уборщица. Большая семья, маленькая зарплата. Но обеспеченные люди? В нашей квартире живет один эстрадник. Чуть ли не каждый месяц он едет за границу, привозит оттуда барахло и торгует направо и налево…
— Совести у него нет, — сказал Веня.
— И как он только не боится общественности?
— Жадность, — сказал Веня.
— Ваш муж — интеллигентный человек. Неужели вы пошлете его на рынок? — с нескрываемым осуждением спросила Матильда Семеновна.
— Как вы могли подумать! — оскорбилась Нина Михайловна.
— Эх, на свой страх и риск даю две двести! — в порыве великодушия воскликнул Веня-музыкант.
— Смотри, схлопочешь выговор, — предупредила Матильда Семеновна.
— Пусть! Я пойду и на это! — самоотверженно заявил Веня.
Профессор смутился.
— Нет, зачем же, — сказал он. — Мне вовсе не хочется, чтобы из-за меня были неприятности. Выписывайте квитанцию на две тысячи.
Супруги Мотовилины оформили свои деловые отношения со «Скупторгом» и покинули магазин..
— Я где-то читал о трагедии одной официантки, — сказал профессор уже на улице. — Изо дня в день она видела жующих людей. Восемь часов в сутки — одни жующие челюсти! Они перемалывали на ее глазах сотни килограммов пищи. И она возненавидела пищу и свою клиентуру. Я вспомнил об официантке, когда заговорила эта женщина из «Скупки». Сколько неподдельной горечи было в ее словах! Она, видимо, возненавидела людей, торгующих вещами!
— Ужасная работа! — сказала жена профессора.
— Еще бы! Ежедневный поединок с человеческой жадностью должен выматывать нервы!
— Когда продадут шубку, напиши им, пожалуйста, благодарность, — сказала жена.
— Обязательно напишу! — пообещал профессор. — Им нужна моральная поддержка!
Тем временем в фанерном закутке тоже шел непосредственный обмен впечатлениями.
— Вы видели что-нибудь подобное? — спросила, давясь от смеха, Матильда Семеновна. — Отдать за две тысячи такую бесценную вещь!
— Он ненормальный, — сказал Веня. — У него не все дома.
— Он слишком интеллигентный, — сказала Матильда Семеновна.
— Он совестливый, ненормальный интеллигент, — уточнил Веня.
— Ну и комик вы! — вдруг прыснула приемщица.
Матильду Семеновну начало трясти от смеха.
— Что вы там корчитесь? — спросил Веня.
— Когда вы сказали про стенгазету, у меня чуть выкидыш не сделался!
— А почему вы не можете быть редактором? Что у вас интеллекта не хватает?
— Ай, идите вы! — простонала Матильда Семеновна.
Она долго тряслась на своем табурете.
— Матильдочка, — сказал Веня, — смех признак морального здоровья. Но одним смехом не проживешь, если ты не эстрадный сатирик. Принимайтесь за дело! Обзвоните клиентов!
В комиссионном магазине, где директорствовал Вениамин Павлович Гурьянов, существовала особая система сбыта вещей. Наименее ходовые товары продавали в установленном порядке. Веня и Матильда Семеновна сбывали модные вещи, минуя продавцов. Разница между комиссионной и продажной ценой оседала в их бездонных карманах.
Веня-музыкант и его верная помощница имели обширную клиентуру. Для переговоров по телефону они пользовались хитроумным кодом. Вот и сейчас Матильда Семеновна набрала номер и страстно зашептала в мембрану:
— Мила Аркадьевна? Прибыла чудесная книга. Переплет невиданной красоты. Какого цвета обложка? Я даже не знаю, как вам описать. Вы когда-нибудь гуляли лунной ночью? Видели, как блестит река при луне?.. Вот именно, цвета лунного серебра!.. Что? Вам не идет этот цвет?! Не смешите меня! Он идет всем…
— Не теряйте на нее время, — сказал Веня. — Позвоните лучше Исидору Андриановичу. Он прибежит сюда без шляпы!
Матильда Семеновна набрала новый номер.
