звала в торговый поход. Недолго раздумывая он выбил летку у своей сберкнижки. Хлынул металл. Опорожнив выигрышный вклад, он нанял три такси.
Пока машины загружались товаром, Шалва Константинович бражничал на квартире у хозяина томатов. Провозглашались тосты за успех операции, сверхприбыли, дочь Генриетту, метателя молота, счастливую жизнь будущих молодоженов, потенциальных внуков, правнуков и даже за то, чтобы гвозди не попадались на трассе пробега и баллоны без проколов дошли до Москвы.
После пирушки, несмотря на изрядное количество термоядерной чачи, принятой вовнутрь, Шалва Константинович нашел в себе силы осмотреть содержимое грузовиков. В кузовах трех машин лежали томаты — упругие, налитые соком, без единого пятнышка, вмятины, изъяна, плоды-близнецы, будто их отштамповала на своем чудесном конвейере солнечная машина.
— Дойдут? — спросил на всякий случай Гогоберашвили.
— Товар прима! — поцеловал свои пальцы сын хозяина, грузивший помидоры. — Дойдут до Северного полюса и даже дальше.
— Дальше не надо! — весело ответил Шалва Константинович.
Помидорный поезд двинулся в Москву. Он шел на предельной скорости, редко останавливаясь в населенных пунктах. Шалва Константинович торопил водителей. Дорога была каждая минута. Летом цены на овощи непрерывно снижались. Гогоберашвили не хотел состязаться в этой области с государственными магазинами.
Под Москвой у командорской машины спустил баллон. Автопоезд стал. Затормозил и шедший навстречу грузовик с серебристым прицепом и надписью вдоль бортов: «Междугородние централизованные перевозки». Из кабины высунулся блондин с вислым носом:
— Помочь надо? — спросил блондин.
— Справимся! Скажи лучше, дорогой, как в Москве с помидорами? — спросил Шалва Константинович.
— С руками оторвут! — заверил блондин. — Давай, генацвале, жми!
— Хороший ты человек, — обрадовался доброй вести Гогоберашвили. — Выпей со мной стаканчик «Твиши» за здоровье твоей жены и деток, чтобы они горя не знали сто двадцать лет!
— Спасибо, в рейсе не пьем! — ответил блондин и включил скорость.
Шалва Константинович прибыл в Москву ночью. Автопоезд беспрепятственно пересек столицу и остановился в одном из переулков, погруженном в сиреневую мглу.
— Шебалинский тупик — конечная остановка, — возвестил начальник томатной экспедиции.
Через минуту Шалва Константинович уже стоял перед дверью квартиры доктора математических наук Шота Читашвили. После нескольких продолжительных звонков ему открыл сам дядюшка Шота.
— Ах, это ты, Шалва! — без особого энтузиазма сказал математик. — Какой поезд из Тбилиси приходит так поздно?
— Я на такси, — ответил Шалва. — Разреши поставить во дворе три машины.
— Ты опять взялся за старое? — недружелюбно спросил профессор.
— Упаси бог! — соврал Шалва. — Я ведь на службе. В «Кахетинминснабсбыте». Тебе не рассказывали?
— «Кахетинснабсбытмин» — спутал математик. — Что это за организация?
— О, это трест с большим будущим. В Кахетии нашли минеральный источник типа нарзана. Огромный дебет воды. Ученые подсчитали, что ее запасов хватит на триста лет, если ежедневно сто тысяч человек будут выпивать по три бутылки!
— А ты не врешь?
— Чтоб мне не сойти с этого места! Чтобы мне не видеть внуков, если мы не снабжаем кахетинским нарзаном весь Дальний Восток, включая Южный Сахалин и Курилы!
— Что же ты делаешь в Москве?
— Видишь ли, наша организация шефствует над подмосковным детским домом сто шестьдесят семь дробь восемнадцать. Я и привез им в подарок ранние помидоры, которые мы вырастили в своем коллективном саду.
Трогательная забота о подшефных малютках умилила старого ученого, и он оставил у себя неприятного гостя.
Глава пятнадцатая
Шалва Константинович хорошо поспал остаток ночи. Он проснулся в одиннадцать часов. Он вышел во двор. Шоферы, не выключив счетчиков, ушли завтракать. Гогоберашвили проследовал на улицу. У магазинов толпились люди. Завмаги срывали пломбы, открывали замки, из магазинов выходили заспанные сторожа с охотничьими ружьями за плечами. И тут Шалва Константинович вспомнил о подарке дочери. Он зашел в первую попавшуюся на глаза комиссионку. Потолкавшись у прилавков, он заглянул за фанерную перегородку.
В закутке было тихо. Веня-музыкант в ожидании сдатчиков читал в «Вечерней Москве» заметки орнитолога. Матильда Семеновна дремала на стуле, сложив под бюстом руки, окантованные браслетами.
— Скажите, пожалуйста, можно ли купить в этом доме подарок? — спросил Шалва Константинович.
— Здесь нет продажи, — сухо ответил Веня-музыкант. — Мы принимаем только комитентов.
— Комитент, абитуриент, экспонент — на свете много красивых слов. Мне это известно из уроков преподавателя литературы в реальном училище. Кстати, что такое комитент?
— Лицо, сдающее нам вещи, — пояснил Веня.
— А как по-иностранному называется лицо, дающее вам деньги? Ведь в данную минуту я ничего не сдаю. Я только покупаю. Поэтому прошу считать меня антикомитентом, который желает купить за хорошие деньги хорошую вещь!
— Люблю остроумных людей, — смягчился Веня-музыкант. — Какой вас интересует подарок?
— Для кого? — уточнила Матильда Семеновна.
— Для невесты, конкретнее — для моей единственной дочери.
— Имеется чудесный фасонный панбархат, — сказала Матильда Семеновна, вынимая из-под прилавка отрез.
— Такую мануфактуру можно купить в Очамчире. Не стоило из-за этого ездить в столицу.
— Я вижу вы человек понимающий, — сказал Веня. — У меня есть одна экстра-вещь. Тряпка, достойная царицы Тамары.
— Так в чем же дело? Зачем мы устраиваем говорильню, как в десятом комитете Генеральной ассамблеи?
— Как вам объяснить? Создалась щепетильная ситуация, — конфиденциально сообщил Веня. — Эта нейлоновая шубка обещана одному знаменитому тенору. Я не буду называть его фамилию, только скажу, что за один концерт он получает четыре ставки! Пожилой тенор хочет сделать подарок молодой жене.
— Я не знаменитый пожилой тенор. Но я и не студент, который живет на стипендию. Если вещь мне понравится, мы постараемся сообща забыть вашего Карузо. К тому же, как я могу обидеть женщину с такой королевской фигурой? — сказал Шалва Константинович, с удовольствием разглядывая пышные формы Матильды Семеновны.
— Ай, идите вы! — рассмеялась Матильда Семеновна. — Я ужасно боюсь пожилых мужчин! В Гагре они мне проходу не давали.
— Это вы не давали им проходу! Как можно спокойно пройти мимо такой женщины?
Тем временем Веня-музыкант выложил на прилавок нейлоновую шубку. После беглого осмотра Шалва
