группам «отбой», а злой и недовольный Шайне, бормоча под нос проклятья, побежал разыскивать своего кинолога.
Рузняк нашелся не сразу. Он курил, присев за перевернутой тележкой, и стряхивал пепел в валявшуюся рядом чужую каску, видимо потерянную кем-то из раненых. Увидев Шайне, он сунул сигарету в рыхлый чернозем и вскочил на ноги. Шайне дважды открыл и закрыл рот. Больше всего на свете ему хотелось размахнуться и со всей силы двинуть кинологу в оттопыренное ухо. Но бить в ухо было, к сожалению, нельзя, и вместо этого Шайне только до хруста сжал кулаки да несколько раз вдохнул и выдохнул воздух через ноздри.
Рузняк смотрел на отца-командира круглыми испуганно-наглыми глазами. Курение в неположенном месте считалось проступком, но не слишком серьезным. Рузняк пытался сообразить, чем он мог вызвать гневное трепетание ноздрей начальства, и ничего не мог припомнить. Ну, не лез в герои! Ну и что? Делал все по инструкции: лежал, бежал, даже пуля по каске чиркнула один раз…
– Собака в вездеходе? – тихо и зловеще спросил Шайне.
– В вездеходе. – У Рузняка слегка отлегло от сердца. – А где ей еще быть?
Он хотел добавить, что из автомата Грета стрелять не умеет, но вовремя сдержался.
– Тащи свою тварюгу сюда, – сказал Шайне, немного успокаиваясь.
– Зачем? – подозрительно спросил Рузняк.
– Работать! – сказал Шайне, опять наливаясь злостью. – Хорька в лесу ловить!
– А почему Грета? – неприязненно поинтересовался Рузняк, мгновенно наглея. – У Греты передатчик барахлит и аккумулятор разряжен. Пусть бы Крюгер свою Ко?ру тащил, она у него в порядке.
Насчет аккумулятора он слегка привирал, зато про передатчик говорил чистую правду.
Шайне качнулся взад-вперед и наконец заорал. Он орал о том, как его достал долбаный собаковод со своей долбаной Гретой, как ему хочется, чтобы однажды Грета откусила Рузняку башку, и что если этого не сделает Грета, то это сделает он, Артур Шайне, и не подавится, и не облюется. Ошалевший от такого напора Рузняк даже отступил назад.
– Чтоб через пять минут здесь была! – Шайне не удержался и сунул-таки собаководу кулак под нос.
– Слушаюсь, – запоздало отрапортовал Рузняк и потрусил к вездеходу.
В вездеходе было тепло и душно. Грета лежала под боковыми сиденьями в собственном контейнере. Рузняк вытянул контейнер на середину салона, включил питание и ввел девятизначный код. Грета, оживая, чуть шевельнула острой конусообразной головой. Каждому кретину ясно, что механизм такого класса, как Грета, лучше вообще не отключать. Но инструкцию по применению служебных собак составляли люди, которым до уровня среднестатистического кретина еще карабкаться и карабкаться. Пока собака запускала и тестировала контуры своего мертвого организма, Рузняк присел рядом и закурил. Он с интересом следил, как один за другим загораются миниатюрные датчики по бокам узкой морды. Вид оживающего робопса доставлял ему удовольствие. Он вообще любил смотреть на Грету, не без основания полагая ее верхом инженерной мысли и, в некоторой мере, своей собственностью. В отличие от бытовых моделей, на настоящих служебных робопсов никогда не надевают декоративных покрытий. Насколько знал Рузняк, их даже не производят. Никаких мохнатых ушек, хвостиков колечком, глаз-бусинок. Изолируют только суставы для защиты рабочих поверхностей, но изолирующее вещество скорее похоже на прозрачный гель. Рузняк неторопливо затягивался, выпускал дым через ноздри и любовался на свою питомицу. Тонкие, чуть изогнутые стальные лапы, узкий обтекаемый корпус, ляжки, прикрытые пружинными дисками амортизаторов. От механизма исходило едва слышное гудение. Пасть Греты чуть приоткрылась, словно собака ненавязчиво демонстрировала кончики острых, никелированно блестящих клыков. Рузняк протянул руку и осторожно провел вдоль холодной гладкой спины… Затем, спохватившись, он погасил сигарету о рант ботинка, помахал в воздухе ладонью, разгоняя табачный дым, ловко выпрыгнул из салона и поманил за собой Грету.
Нойман и Шайне дожидались его возле проволочной ограды.
– Поживее, мать твою! – еще издали крикнул Нойман.
– Ты что, поспать успел? – спросил он, когда Рузняк и Грета остановились возле него и Шайне на уставном расстоянии.
– Никак нет, мастер помдрай! – сейчас же ответил Рузняк. – Собака разогревалась.
Нойман скептически хмыкнул. Шайне помалкивал, глядя куда-то в сторону.
– Разрешите приступать? – спросил Рузняк.
– Пошли уже. – Нойман махнул рукой в сторону пустоши с вырубленными деревьями.
Рузняк задал Грете примерное направление следа, и в течение следующих десяти минут они ходили по пустоши вслед за сосредоточенной и деловитой робопсиной.
– По-моему, он левее бежал, – подал голос Шайне.
Поискали левее, и через пару минут собака действительно взяла след, неспешно поводя мордой, пробежала шагов тридцать и, приподняв переднюю лапу, замерла возле мертвого ситтера с гребнем на голове.
– Экая дура, – устало сказал Нойман. – Перенастраивай ее, парень, снимай задачу.
– Если этот лежит здесь, то второй бежал во-он там, – сказал Шайне не очень уверенным тоном.
Нойман недовольно скривился в сторону командира группы и указал совсем в другую сторону.
– Там… – сказал он, – там поищем.
Не прошло и пяти минут, как собака взяла нужный след. К удивлению Рузняка, Нойман особой радости по этому поводу не изъявил.
– Молодец, – сказал он, обращаясь то ли к собаке, то ли к собаководу, ткнул пальцем в крышку панели настроек и добавил: – Открой.
«Это еще зачем?» – подумал Рузняк. Он нагнулся и отомкнул панель. Нойман присел рядом с собакой и начал тыкать толстым пальцем в кружочки сенсоров. Рузняку захотелось сказать: «Если сами такие умные, так чего мне деньги платите?» Он открыл было рот и сразу закрыл. Нойман снимал все блоки и устанавливал уровень воздействия на отметку F. Если помощник старшего драйвера отряда программирует робопса на уровень F, то лучше не задавать глупых вопросов вслух, а то самого однажды найдут в овраге со сломанной шеей.
Нойман захлопнул крышку и поднялся.
– Действуй, – сказал он, отступая в сторону.
– След! – негромко скомандовал Рузняк.
Криставирусный процессор Греты был настроен на его голос, и собака внимательно подняла морду, потом вытянула шею, принюхиваясь. Она прошла несколько шагов, фиксируя в блоках биллектронной памяти запах и форму следа, затем просигналила готовность и замерла, будто блестящее металлопластиковое изваяние.
– Взять! Фас! – Рузняк чуть подтолкнул робопса вперед.
Грета бесшумно сорвалась с места. Пригибая голову к земле, она заскользила между пнями, в мгновение ока достигла заросшего зеленью склона и, все убыстряя бег, растворилась в темноте сосняка. Какое-то время Рузняку чудилось, будто он различает отблески лунного света на ее полированных боках.
– Теперь будем ждать сигнала. – Нойман, щурясь, смотрел на темную громаду леса.
– Долго ждать придется, – сказал Рузняк, засовывая руки в карманы.
– Почему долго?! – Помдрай был так удивлен, что даже забыл сделать стоксгарду замечания за неуставную позу.
– Так у нее передатчик неисправен… Я командиру группы докладывал. – Рузняк видел в слабом лунном свете, как у Шайне непроизвольно перекосился рот. – И аккумулятор разряжен процентов на шестьдесят.
Нойман повернулся к Шайне. Было ощущение, что он примеривается, как бы половчее врезать командиру второй группы под дых. Рузняк даже вперед подался, чтобы лучше видеть, но Нойман только крякнул и отвернулся. Шайне отчетливо выдохнул. Нойман сплюнул под ноги и сказал:
– Ни хрена! Далеко он уйти не успел. За час тварь его нагонит. А там… видно будет… Все свободны.
Нойман забросил автомат на плечо и вразвалку двинулся к ограждению.
– Стоксгард Рузняк, – зловеще-официальным тоном вполголоса сказал Шайне. – Объявляю вам взыскание по службе. Стоимость ремонта собаки вычту из вашего жалованья.
