мимо нас проносится огромный грузовик с какими-то ящиками. Через несколько минут мы видим этот же грузовик, лежащий на боку на дне оврага. Ящики превратились в щепки, а их содержимое разбросано по земле. Тело водителя свисает из полуоткрытой двери кабины. В небе кружатся стервятники, и скоро в овраг спустятся жители ближайшей деревни, чтобы очистить место катастрофы. Через несколько часов все, что можно унести, будет унесено. Первым исчезнет товар. За ним последуют разбитые ящики и горючее из бака. С колес снимут покрышки, затем грузовик лишится двигателя, кузова, электропроводки, зеркал заднего вида и сидений. От машины останется одна рама — склоны холмов в Эфиопии буквально усеяны ими. Серьезная авария — это радость для всех жителей ближайшей деревни.
В старину дороги в Эфиопии были безопасными, но император Менилек II, слывший великим реформатором, услышал о новомодном изобретении. Электрический стул принес ему одни разочарования, но правителю страны рассказали еще об одной игрушке — автомобиле, — и он страстно желал ее заполучить. Поползли слухи, что первый, кто прокатит императора на автомобиле, будет щедро вознагражден.
За три тысячи миль от Эфиопии об этом узнал англичанин по имени Бид Бентли. Он был известным авантюристом и успел повоевать против буров и печально знаменитого сомалийского Безумного Муллы. Он даже предложил построить моторизированную военную машину и назвал ее «танк». Но он совершил ошибку, послав свой проект лорду Китчнеру, который вежливо поблагодарил изобретателя и украл его идею.
В 1907 году Бентли купил новейшую модель автомобиля «Сидли» и перекрасил его, разрисовав белыми и зелеными полосами. В состав экспедиции также входил затянутый в униформу шофер Реджинальд Уэллс, джентльмен из Сомали, взявший себе имя Джордж, и пятнистый бульдог Булли. Запасшись провиантом, экспедиция тронулась в путь. Вскоре после того, как они покинули Англию, Бентли услышал о немецкой команде, отправившейся в путь одновременно с ними и намеревавшейся первой добраться до Менилека.
Преодолев пересеченную местность — такое испытание еще ни разу не приходилось на долю автомобиля, — Бентли, шофер, сомалиец и пятнистый бульдог прибыли к императорскому дворцу в Аддис- Абебе. Путешествие заняло несколько месяцев, но они обставили немцев и поддержали честь Британии. Но самое главное — император остался доволен новой игрушкой.
По мере удаления от Аддис-Абебы местность становилась ровной, и теперь мы ехали между обрамленных эвкалиптовыми деревьями полей, среди которых были разбросаны низкие традиционные хижины, или
Маленькие девочки — некоторые были не старше четырех-пяти лет — шагали по дорогам и полям с вязанками хвороста на голове. Для них детство было временем ученичества перед исполненной неимоверных тягот жизнью. В Эфиопии основную работу делают женщины и дети.
Автобус проехал мимо маленькой городской каменоломни. Работали в ней только оборванные старухи, таскавшие каменные блоки на головах. Рядом в мягком кресле удобно устроился надзиратель-мужчина. Когда я обратил внимание Самсона на положение женщин, тот стал оправдываться. Правительство прогнило насквозь, заявил он. Это поощряет мужчин к безделью.
— Это традиция нашей страны. Старые обычаи не могут измениться.
Время от времени автобус останавливался на окраинах деревень. Солдаты обыскивали всех пассажиров, а затем проверяли их багаж. Иногда они хватали первого попавшегося пассажира и избивали его. Самсон объяснил, что таким образом они хотят запугать всех остальных. Если это действительно так, то уловка срабатывала. Люди переминались с ноги на ногу и не поднимали глаз, боясь вступиться за невинную жертву.
Иногда остановки были более приятными.
Толпы придорожных торговцев сбегались к окнам автобуса, предлагая свои товары. Пассажиры покупали все, на что у них хватало денег: печеную кукурузу и арахис в бумажных кульках, расчески и апельсины, незрелые сливы и жареный ячмень, резиновые сапоги, горшки для варки пищи и пакетики с семенами.
«Кульминацией» автобусного путешествия стала потасовка. Тот, кто ездил на эфиопских автобусах, знает неписаное правило: окна должны быть плотно закрыты. Причина этого мне так и осталась непонятной, но когда я один раз приоткрыл окно, Самсон сказал, чтобы я быстрее закрывал его, пока меня не побили. После полудня тихий, скромного вида мужчина решил открыть окно, у которого он сидел, чтобы впустить внутрь немного свежего воздуха. Сидящий за ним человек тут же вскочил и стал громко кричать. Поначалу мужчины лишь ругались, но затем ссора переросла в драку. В воздухе замелькали кулаки, в ход пошли ногти и палки. Потасовка, начавшаяся в дальнем конце автобуса, распространялась со скоростью лесного пожара, разделяя всех пассажиров на два враждующих лагеря. Водитель посмотрел в зеркало и хлопнул в ладоши. Если они не успокоятся, крикнул он, то он сбросит автобус с ближайшего утеса.
Несмотря на драку, неудобные сиденья и тряску, я обнаружил, что полон энергии и сил. История о Фрэнке Хейтере и обнаруженных им шахтах была достойна пера Райдера Хаггарда. В книге Хейтера рассказывалось о жестоких племенах и свирепых диких зверях, о бесстрашных охотниках, о картах, на которых были указаны сокровища, и о неисчерпаемых источниках золота.
Насколько я мог понять, Хейтер не исследовал южные районы Эфиопии — вероятно, потому, что богатый южный пласт, известный как нефритовый пояс Адола, был открыт лишь после Второй мировой войны. Во времена Хейтера старатели искали золото в реках и горах на западе страны, в пределах обширного золотоносного пласта на границе с Эритреей.
Трудность при поиске древних золотых копей заключается в том, что месторождение этого драгоценного металла, как и месторождение любого другого минерала, может иссякнуть. Сотни тысяч рабов срывали целые горы, извлекая практически всю руду. Точно так же через триста лет после нас исследователь, пытающийся найти старые нефтяные скважины, может не обнаружить никаких следов нефти.
По дороге Самсон рассказывал о Кебра-Менгисте. Он заявил, что его родной город — это самое красивое место в Эфиопии, с самой лучшей едой, самой чистой водой, самыми красивыми девушками и самыми благородными жителями. Что касается золотых приисков, то он клялся, что они действительно очень велики. Я опасался, что иностранец — даже в сопровождении местного жителя — неизбежно вызовет подозрения.
Самсон ответил, что Кебра-Менгист — это его город и что он свой среди старателей. Они знают его, а он знает их. Он защитит меня.
День клонился к вечеру, и автобус продолжал медленно ползти вперед. Красная глинистая почва сменилась песком, который вновь уступил место красной глине. Постепенно пейзаж за окном менялся. Земля становилась более плодородной — стали попадаться бананы и высокие деревья с ярко-красными цветами. Хижины тоже изменились: их стены были сделаны из плетеных прутьев, а верхушку соломенной крыши украшал горшок. До этого нам встречались только мазанки.
На пороге каждой хижины сидела женщина и плела корзину из прутьев. Дорога вновь пошла в гору, и перед нами раскинулась покрытая изумрудной травой равнина, расстилавшаяся до самого горизонта. Пытаясь описать все богатство этого пейзажа в своем дневнике, я понимал, что дома мне никто не поверит. Мы привыкли ассоциировать Эфиопию с голодом, с бесплодной и потрескавшейся от засухи землей. Это представление не имеет ничего общего с действительностью.
За десять миль от Кебра-Менгиста автобус остановился у контрольно-пропускного пункта полиции. Мы вышли и выстроились в линию вместе со своим багажом. При мерцающем свете бензиновой лампы все вещи были досмотрены, все пассажиры обысканы. Затем один из солдат забрался в автобус и стал досматривать его. Послышался громкий свист — так солдат подзывал офицера. Он нашел контрабанду Через мгновение водителя и его напарника куда-то увели. Досмотр закончен, объявил офицер. Они поймали преступников. Остальные свободны. Я слышал, что контрабандисты иногда прячут товар под сиденьями ничего не
