Интифада отпугнула от Иерусалима большинство туристов, но я убежден, что в мирное время город лишен одной из своих характерных черт — опасности. Моя супруга привыкла к неожиданным поездкам в различные точки нашей планеты, где случилась беда. Услышав о взрыве бомбы, землетрясении, цунами или мятеже, я звоню в бюро путешествий и заказываю билеты по сниженной цене. Я не принадлежу к числу бесстрашных военных корреспондентов, но со временем пришел к выводу, что в новостях склонны преувеличивать ужасы даже самой страшной трагедии национального масштаба. В любом случае умеренная опасность — это небольшая цена за избавление от толп туристов. Медовый месяц мы провели в Александрии, поселившись в президентском номере шикарного отеля через два дня после того, как бомба террориста уничтожила автобус с туристами в египетской столице.
Поначалу моя супруга ворчала — ей хотелось в Венецию, — но затем привыкла к отпускам, которые совпадали с предупреждениями министерства иностранных дел. Но даже она не была готова сопровождать меня на Западный берег реки Иордан в разгар боев Шестидневной войны.
В мирные времена мне пришлось бы локтями прокладывать себе дорогу через толпу, чтобы добраться до Храма Скалы, расположенного на холме, который евреи называют Храмовой горой, а мусульмане Харам аль-Шариф, или Великая Святыня. Небольшая площадка на вершине холма — это одно из самых почитаемых в исламском мире мест; иудеи также считают его святым.
Построенный крестоносцами хлопковый рынок, ведущий к священному месту, был пуст.
Два израильских солдата стояли в дальнем конце туннеля, освещенные лучами солнца, которые проникали сквозь восьмиугольные окна в Каменном своде. На их лицах была написана скука, знакомая лишь тем, кто служил в армии. Они одновременно приставили автоматические винтовки к моей груди и приказали поворачивать назад. Туристам проход запрещен. Сделай я хотя бы один шаг в направлении святыни, и мне не избежать ареста и тюремной камеры.
Я объяснил, что я не турист, а паломник. Мой отец, дед и прадед приезжали сюда, чтобы помолиться в Храме Скалы. Я хочу продолжить эту традицию, и ничто не заставит меня отказаться от исполнения долга. Пока я разглагольствовал, ко мне по мостовой из плит подполз безногий нищий. Он поцеловал мои туфли, радуясь при виде туриста. До моего появления его будущее выглядело сомнительно. Я дал нищему несколько мелких монет — милосердие является одной из заповедей ислама.
Солдаты опустили дула винтовок на уровень бедра. Они давали мне шанс убедить их в истинности моей веры.
— Туристы оскверняют святыню. Они слуги дьявола, — воскликнул я и сплюнул на землю.
Глаза охранников расширились — возможно, они опасались, что я сумасшедший, и во избежание неприятностей решили пропустить меня.
Створки больших ворот, висевшие на ржавых петлях, распахнулись, и я впервые увидел легендарный золотой купол храма.
Не успел я сделать шаг по направлению к святыне, как ко мне поспешил старый араб, навязчиво предлагая свои услуги гида. По его утверждению, только он мог обеспечить мою безопасность; кроме того, он отчаянно нуждался в деньгах. У него были наивные светло-зеленые глаза, похожие на два опала, и морщинистые смуглые щеки, напоминающие грецкий орех. Передние зубы у старика отсутствовали, отчего он присвистывал при разговоре. Звали его Хусейн.
— Семь моих сыновей голодают уже несколько недель, — сказал он. — Слава Аллаху, что вы пришли. Аллах послал вас, чтобы помочь моей семье. Я и моя семья счастливы, что вы пришли!
Да дарует вам Аллах сто лет жизни!
После такого приветствия у меня просто не оставалось выбора — пришлось нанять гида. Он махнул рукой в сторону храма, а затем прижал ладонь к моему лбу, чтобы я остановился и почувствовал торжественность момента. Огромный храм с золотым куполом, расположившийся на украшенном мозаикой основании и обрамленный ярко-голубым полуденным небом, буквально ослеплял. Заслонившись ладонью от солнца, мы стали подниматься по ступеням, ведущим к святыне.
Пол в главном помещении храма был почти полностью занят Скалой — широкой неровной глыбой камня, — которую мусульмане называют Куббет эль-Сакра. Считается, что именно отсюда пророк Мухаммед вознесся на небеса, где ему был дарован Коран. Хусейн показал мне отпечаток копыта коня пророка по кличке Бурак, прыжок которого позволил его хозяину подняться на небо. Скалу почитают и иудеи — именно на этом месте задолго до появления ислама Авраам должен был принести в жертву богу своего сына Исаака.
Со слезами на глазах Хусейн обвел меня вокруг камня. Я не знал, чем были вызваны его слезы — то ли он радовался предстоящему заработку, то ли действительно находился под впечатлением от увиденного. Возможно, его обуревала смесь разнообразных чувств — на Храм Скалы можно смотреть часами, не уставая и не пресыщаясь.
Ведя меня в Колодец Душ, или подземную пещеру, где согласно легенде собирались на молитву души умерших, Хусейн вытер глаза.
— Бог вознаграждает верующих, — сказал он. — Ислам — это истинный путь веры, но мы не осуждаем другие религии. Враждебность приносит вред всем и нарушает святость этих мест.
Ведь Авраам — один из пророков, упоминаемых в Коране, а Сулейман, чей великий храм когда-то стоял здесь, почитается мусульманами.
— Сулейман,
Хусейн прервал свою речь, чтобы показать мне нишу, где хранилась прядь волос Пророка.
Ее выносят на всеобщее обозрение только в месяц рамадан.
— Соломон был мудрым царем, — произнес гид. — Он построил удивительный храм на этом месте, где сейчас стоит наша святыня. Его стены и крыша были покрыты чистейшим золотом!
— Золото… из копей, из копей царя Соломона?
— Да, конечно, — кивнул Хусейн.
Мы покинули Храм Скалы и направились к мечети Аль-Акса, которая расположилась на южном конце площади. Хусейн продолжал говорить, расписывая достоинства ислама, но я его не слушал. Меня отвлекло упоминание о Соломоне и его золотом храме.
Я попросил Хусейна на минутку остановиться. Карта из сувенирной лавки Али-Бабы была спрятана у меня в рюкзаке. Мы присели на землю около источника, где совершались омовения, и я начал рыться в своих вещах. Хусейну не терпелось поведать мне, как в Аль-Аксу приезжал молиться Анвар Садат, а дедушка короля Иордании Хусейна король Абдалла был убит на пороге мечети. Гид клялся, что собственными глазами видел, как пуля попала в голову старого монарха, как его тюрбан упал на пол, а придворные бросились врассыпную, словно крысы.
Я развернул золоченую раму и стал разглядывать карту. Хусейн взглянул на рисунок, стекло на котором отбрасывало яркие блики, и умолк.
— Копи царя Соломона, — затем произнес он. — Копи в Офире.
Я был удивлен, что он без труда узнал карту — особенно с учетом того, что на ней отсутствовали названия.
— Что такое Офир?
— Страна золота, — ответил гид, — откуда привозили самое чистое золото в мире.
— А где находится эта страна Офир?
Хусейн ссутулился и покачал головой:
— Читайте Библию. Там вы найдете ответ.
Царь Давид был воином, и поэтому бог запретил ему строить великий храм в свою честь. Господь направлял руку Давида при проектировке храма, но само строительство должен был осуществить его сын Соломон, поскольку для этой роли подходил лишь мирный человек. Царь Давид уплатил пятьдесят шекелей серебра человеку по имени Орна за участок земли на горе Мориа, и именно здесь через четыре года после смерти Давида Соломон заложил основание храма.
Сначала он обратился к финикийскому царю Тира Хираму, чтобы тот доставил древесину кедра из гор Ливана. Кедры, которые в библейские времена считались символом силы и власти, были самым ценным деревом в Древнем мире. Хирам доставил древесину, а также послал Соломону искусных кузнецов, плотников и каменщиков.
