Рядом с автомобилем стоял человек, которого мы приняли за водителя. Я поинтересовался ценой. Самсон перевел мой вопрос.
— Сколько? — переспросил я.
Самсон покачал головой.
— Я ошибся, — ответил он. — Это не та машина. Она принадлежит французскому послу. Это его шофер.
— А где же наша машина?
Самсон показал на второй автомобиль, который был припаркован под углом к первому.
У меня вытянулось лицо. Гораздо более ранняя модель «Лэндкрузера», исколесившая немало эфиопских дорог. Она выглядела так, как будто кто-то схватил молоток и старательно обработал им каждый дюйм ее кузова цвета «белая ночь». Покрышки были совсем лысыми, а задние двери заварены. Я заглянул внутрь через разбитое лобовое стекло. На заднем сиденье спал человек.
— Должно быть, это водитель, — предположил Самсон.
Мне всегда не везло с прокатом транспортных средств. В последний раз я нанял дырявую посудину, на которой поднимался вверх по течению Амазонки. Она выглядела как «Африканская царица» перед своим последним рейсом. Мое путешествие по Амазонке изобиловало разнообразными происшествиями, многие из которых были вызваны плачевным состоянием судна. С командой тоже возникли проблемы. На этот раз я решил тщательно проверить и машину, и водителя.
Я хлопнул в ладоши, чтобы разбудить водителя, но он даже не пошевелился. Тогда я просунул руку в открытое боковое окно и дернул спящего человека за большой палец ноги. Он испуганно сел и уставился в окно. Глаза его были налиты кровью, по подбородку стекала струйка слюны.
— Как его зовут?
— Бахру.
— Откуда он родом?
— Он сомалиец, — поморщившись, сообщил Самсон.
Я сказал, что нам нужна машина. Водитель вылез, изо всех сил стараясь вытянуться в струнку, но его взгляд не отрывался от моих ног.
Нас не должен вводить в заблуждение внешний вид автомобиля, заявил он. Под этими вмятинами скрывается стальное шасси. Обыщите хоть всю Аддис-Абебу, но вы не найдете такого прочного автомобиля. Затем Бахру понизил голос.
— Это очень ценный джип, — прошептал он. — Однажды эта машина ехала впереди императорского кортежа Хайле Селассие.
Мы торговались около часа и остановились на сумме, в два раза превышающей мое первоначальное предложение. Бахру согласился не пить за рулем, бесплатно обслуживать машину и сам находить себе место для ночлега. Я подчеркнул, что не намерен оплачивать его питание. Все это выглядело ужасным скопидомством, но я на горьком опыте убедился, что лучше обещать как можно меньше, а затем щедро вознаграждать за усердный труд. В конце разговора я перечислил ремонтные работы, которые должны быть выполнены до отъезда из Аддис-Абебы.
Бахру сообщил, что «императорский» джип будет в нашем распоряжении только через два дня. Ему нужно уладить ссору между его семьей и соседями, и он не уедет из города, пока все не закончится. Самсон пробормотал, что не стоило вообще связываться с сомалийцем, но я пропустил его слова мимо ушей.
— А двух дней достаточно, чтобы уладить спор? — спросил я.
Бахру закатил налитые кровью глаза, а затем лизнул большой палец и прижал его к горлу.
— Что это значит?
— Некоторые вещи невозможно перевести, — ответил Самсон.
В Аддис-Абебе я все время сталкивался с растафарианцами. Большинство приехали с Ямайки, хотя некоторые были из Европы. Они расхаживали по улицам с той уверенностью, которая отсутствовала у эфиопов. Заинтересовавшись связью растафарианства с бывшим императором Хайле Селассие, а значит, и с царем Соломоном, я стал читать книги, посвященные этому движению.
Насколько я понял, растафарианцы озабочены положением чернокожих. Это не политическая партия и не религиозная секта. Они, подобно израильтянам, считают себя людьми, ожидающими возвращения на Землю обетованную — в Африку. Они верят, что Хайле Селассие — их мессия и спаситель.
Когда сегодня мы говорим о растафарианцах, то чаще всего вспоминаем их музыку, и особенно песни Боба Марли, но человек, заложивший основы растафарианства, практически предан забвению. Его звали Маркус Мосайя Гарви.
Гарви был уроженцем Ямайки, и в 20-х годах двадцатого столетия он основал Всемирную ассоциацию негритянского развития, целью которой являлось возвращение всех чернокожих в Африку. Он говорил, что черные «психологически порабощены» белыми. Единственный способ вновь обрести утраченное достоинство — это вернуться в Африку. Поэтому для организации массового переселения в Нигерию Гарви использовал пароходную компанию, принадлежавшую чернокожему.
Проект Гарви по репатриации в Африку потерпел неудачу, но разбуженный им интерес к Черному континенту продолжал жить. «Обратите свой взор на Африку, — говорил он. — Когда там коронуют черного царя, это значит, что день освобождения близок». Вскоре пророчество исполнилось — в ноябре 1930 года в Аддис-Абебе был коронован император Эфиопии Хайле Селассие. Сам Гарви умер в 1940 году, и влияние его идей постепенно ослабло, хотя само растафарианство крепло. Мужчины раста отращивали бороду (в основу этого обычая легла строчка из Книги Левит: «Они не должны брить головы своей и подстригать края бороды своей…»), а за пристрастием растафарианцев к
Утром во время завтрака я спросил Самсона, что он думает о растафарианском движении. Он скривился и высунул язык.
— Они нехорошие люди, — пояснил Самсон. — Садятся ко мне в такси и начинают командовать. Они претендуют на то, чтобы называться эфиопами, но ничего не знают о нашей стране.
— А где можно с ними встретиться?
Самсон был явно разочарован.
— Это пустая трата времени.
Через час мы приехали в трущобы на северной окраине города. Хижины здесь были сделаны в основном из картона, который теперь размокал, превращаясь в грязь. Редкие заплатки из синтетических мешков обеспечивали некоторую защиту от дождя. Пространство между хижинами было заполнено нечистотами, а улицы кишели одичавшими собаками и еще более дикими ребятишками Женщины стирали одежду в бадьях, стараясь поддерживать чистоту, а их мужья и подростки-сыновья сидели рядом и смеялись, наблюдая, как трудятся женщины. Приблизившись, мы увидели длинную извивающуюся процессию, которая медленно двигалась среди трущоб в нашем направлении. Все люди были закутаны в белые накидки; лица их были печальны.
— Это похороны, — сказал Самсон. — Умер уважаемый человек.
В подтверждение его слов мы увидели в центре похоронной процессии тело усопшего.
Склонив голову в знак скорби, я подумал, что наш визит может оказаться несвоевременным.
Один из знакомых Самсона сказал ему, что в трущобах живет заблудшая секта раста, жаждущая вернуться к основам движения. Когда похоронная процессия удалилась, Самсон отправился на поиски лидера секты. Через несколько минут он подбежал ко мне и повел в убежище растафарианцев. Штаб- квартира Нового Ордена располагалась в домике с остроконечной крышей. Помещение было тщательно подметено и освещалось естественным образом через расположенные рядом с дверью два больших окна. В глубине комнаты сидел один-единственный человек. Его звали Джа, и именно с ним мы пришли побеседовать.
При нашем появлении Джа не удосужился встать, но я и так понял, что он относится к тому типу людей, которые при ходьбе вихляют бедрами. На нем была джинсовая куртка, «варенки» фирмы «Ливайс» и красный мохеровый жилет, надетый на голое тело.
— Все белые грешники, — провозгласил он с сильным ямайским акцентом. — Чем белее кожа, тем
