Лукас же проделал это очень легко. Он безбоязненно скользил по тридцатифутовому колодцу. Я шел позади него, и у меня перехватывало дыхание от страха. Наконец колодец плавно перешел в горизонтальный штрек чуть более трех футов в высоту и около пятидесяти футов в длину, который снова сменился колодцем, на этот раз наклонным. Все это напомнило мне извилистый проход, ведущий в центр Великой пирамиды в Гизе. Мы ползли на животах по утрамбованной земле. Свет от моего фонарика был очень слабым, и в конце концов я выключил его. Легче было закрыть глаза и положиться на осязание.
Мы ползли довольно долго, прежде чем я услышал голоса. Самсон добрался до забоя и теперь звал нас.
— Это жила, — сказал Лукас, прижав мою ладонь к шероховатой стене туннеля. — Здесь много золота. Чувствуете его запах?
Я включил фонарь и втянул носом воздух. Ощущался лишь запах земли и пота. Лукас показал на рабочих, откалывавших куски породы острыми железными кирками. У большинства отсутствовали лампы или фонари. Подобно кротам, они не нуждались в зрении. За многие годы, проведенные под землей, они научились ориентироваться при помощи других органов чувств.
Вернувшись после трудного подъема на поверхность земли, я проследовал за процессией детей, доставлявших корзины и лотки с породой от шахт к реке. Мальчики были учениками. Когда-нибудь они продолжат дело своих отцов, как раньше это сделали их отцы. Но сначала они должны были сновать по туннелям, словно крысы. Западное общество осуждает детский труд, но в остальном мире не представляют, как без него можно обойтись. Миниатюрные тела и ловкость детей делают их незаменимыми при прокладке туннелей.
Внизу, у реки двадцать пять женщин промывали в струях воды круглые деревянные лотки с породой. Заметив меня, они заволновались, но вид шагавшего рядом Лукаса успокоил их. Две девочки купались среди камней и стирали платья. Они крикнули нам, чтобы мы отвернулись, пока они оденутся. Несколько женщин пели. Самсон сказал, что это песня об утраченной любви. На шее каждой женщины висел миниатюрный сосуд из выдолбленной тыквы размером не больше чашки курительной трубки. В него собирали золотую пыль, ради добычи которой было затрачено столько труда. Сидя на корточках, женщины круговыми движениями направляли воду в большие лотки, пока земля не вымывалась, а на дне лотка оставалось не больше одной или двух крупинок золота. Ради получения крошечного количества золотого песка просеивалась огромная масса породы. Каждый грамм драгоценного металла был буквально полит литрами пота.
В сезон дождей река становилась полноводной, и воды в ней хватало для промывки золота, но весной и осенью русло почти пересыхало. Тогда жители деревни занимались обработкой полей.
Я спросил, не пыталось ли правительство запретить добычу золота.
— Чиновники боятся этих мест, — ответил Лукас. — Они думают, что мы перережем им горло. И еще они знают о дьяволе, который живет на горе.
— На какой горе?
Лукас показал пальцем на видневшийся вдалеке двойной пик. Он напоминал так называемую «грудь царицы Савской» из романа Райдера Хаггарда.
— Дьявол живет там, на горе Горба. Правая вершина — это мужчина, левая — женщина. Дьявол живет на женском пике.
— Ты его видел?
— Нет, — ответил Лукас. — И не хочу. Все, кто побывал там, мертвы. Иногда они поднимались на гору и исчезали. Пропадали даже
В Эфиопии пещеры часто ассоциируются с золотом, а горы с дьяволом. Я уже встречался с описанием другой «горы дьявола» на хребте Симиен, о которой рассказывал немецкий путешественник Пауль Хартмайер, побывавший в Эфиопии в 50-х годах двадцатого века. Он сообщал, что дьявол якобы живет неподалеку от деревни Адди-Аркаи на горе, которую называют Амба-Хаваса. Местные жители верят, что глупца, осмелившегося подняться на гору, дьявол сбрасывает в ущелье. Как бы то ни было, такие истории — эффективное средство против незваных гостей.
Интересно, поднимались ли Фрэнк Хейтер или граф де Пророк на гору Горба? Де Пророк исследовал именно этот район, прежде чем армия Безумного Султана вынудила его уйти. Он нашел реку под названием Верк Варка, или «река золота», в которой мыли драгоценный металл сотни детей-рабов Безумного Султана. Де Пророк писал, что рабы жили в ужасных условиях, а всякого, кто пытался убежать, стражники до смерти забивали плетьми из шкуры гиппопотама. Неподалеку от реки граф нашел пещеры с множеством могил. Раскопав их, члены экспедиции обнаружили человеческие кости, забальзамированные мумии, а также большое количество амфор и ожерелий, похожих на те, что были найдены в гробницах Древнего Египта.
Носильщиков-эфиопов вскрытие могил приводило в такой ужас, что де Пророк и другие европейцы были вынуждены по ночам покидать лагерь и эксгумировать тела самостоятельно. Граф считал, что найденные кости могли принадлежать египтянам, добывавшим здесь золото еще до царя Соломона, и утверждал, что нашел похожий на обелиск объект, высеченный из порфира.
Вдобавок де Пророк заявлял, что в окрестностях Бени-Шангула обнаружил копь, в которой в древности добывали изумруды.
Войска Безумного Султана вынудили экспедицию покинуть этот район прежде, чем де Пророк успел увезти обелиск и другие находки. Я спросил Лукаса и его односельчан, знают ли они о реке Верк Варка и не слышали ли они о древних могилах и обелиске. Ответом на мои расспросы был смех.
— Послушайте моего совета, — сказал Лукас, когда мы возвращались в деревню. — Не тратьте на это время. Возвращайтесь в свою страну и забудьте о золоте и изумрудах.
Он остановился и повернулся лицом к двойной вершине Горбы.
— Почему?
— Потому что дьявол наблюдает за вами.
Кристмас подметала двор, разгоняя метлой цыплят, и каждое движение женщины начиналось с бедер и ягодиц. Ее босые ноги были покрыты мозолями, напоминая обросший ракушками корпус судна после многомесячного плавания. Она строила глазки Самсону и тяжело вздыхала. Он заявил, что женщина не в его вкусе и что он хранит верность своей девушке. Но жена бармена была по уши влюблена.
Мы с Самсоном сняли одну комнату на двоих в задней части бара в деревушке Менге, в двух днях пути от поселка золотоискателей. Дорога стала еще хуже, и я со страхом думал о том, что ждет нас впереди.
В комнате с обмазанными глиной потрескавшимися стенами и высокой жестяной крышей располагались две веревочные кровати. Днем свет проникал внутрь через окно без стекла. В темных углах, где стены соединялись с крышей, гнездились летучие мыши. По ночам они вылетали в окно, чтобы охотиться на круживших над деревьями насекомых. Под дверью была яма глубиной дюймов десять, в которой в поисках пищи постоянно скребли землю куры.
В ту ночь я так устал, что рухнул на кровать и забылся глубоким сном. Под утро какое-то когтистое существо пролетело тринадцать футов, отделявших меня от железной крыши, и приземлилось мне на грудь. Я с криком сел. Это оказался хозяйский кот, охотившийся на летучих мышей.
Утром я спросил Кристмас о летучих мышах.
— Птицы смерти! — вскрикнула она. — Они вас кусали?
Пока я изучал отметины на своей шее, женщина поставила перед Самсоном огромную миску спагетти, приправленных куриными потрохами. Это за счет заведения, сказала она, игриво погладив пальцами его плечо.
Деревня находилась неподалеку от Асосы, практически на границе с Суданом, и была наводнена беженцами, многие из которых были калеками без рук или ног. Население Эфиопии сочувствовало страданиям своих суданских собратьев, но отношения между ними были напряженными. Беженцы получали благотворительную помощь от международных организаций, тогда как местным жителям из этой помощи ничего не перепадало.
На Западе люди плохо представляют себе, что такое бедность. Но на границе Эфиопии и Судана в полной мере понимаешь значение этого слова. Эти люди на протяжении нескольких поколений живут в
