Мы поблагодарили его и собрались уходить.
Но я не мог уйти просто так — мне очень хотелось узнать еще кое-что. Не в силах сдержать свое любопытство, я заставил Самсона спросить, как наш новый знакомый лишился носа. Он уперся взглядом в стол, и я почувствовал, что вопрос ему неприятен.
— Давным-давно я поссорился с женой, — ответил он. — Она откусила мне нос и убежала.
По пути к мулам я хвастался своим искусством наездника. Я рассказал Тадессе и Самсону, что мои предки пуштуны гордились победами в афганской национальной забаве, когда всадники перебрасывают друг другу обезглавленную тушу козла. Именно эта игра стала прототипом поло. Лошади приходят в такое возбуждение, что при первой же возможности начинают кусать друг друга. Я рассказывал, что сам вырос среди лошадей. Я буквально сроднился с ними. Разумеется, все это была ложь. В детстве у меня было два норовистых ослика, Бонни и Клайд, но однажды они пролезли под оградой, и больше мы их никогда не видели. Безумец, который попытался бы оседлать их, был бы немедленно разорван на куски.
Все знания о лошадях я почерпнул от старого друга нашей семьи. Упрямый швейцарец задумал совершить путешествие верхом от Улан-Батора во Внутренней Монголии до самой Вены.
В пригороде монгольской столицы он купил у торговца лошадьми пару коней. Это были дикие животные с болячками на спинах. Местные жители посоветовали ему помочиться на болячки. Исполнить совет оказалось непросто. Но когда ему это удалось, лошади взвились на дыбы, вырвались и убежали, оставив его одного в промерзших степях Монголии. После того как он, пережив множество приключений, вернулся домой, я обратился к нему за советом.
— Нужно очень тщательно выбирать лошадей, — ответил он.
Эти слова все время звучали у меня в голове, пока мы преодолевали три мили, разделявшие город и луг, где паслись мулы. Животных было восемь, и Тадессе еще не удалось поймать их. Как бы то ни было, на их спинах виднелись потертости от седельных ремней, и это означало, что когда-то на них ездили верхом.
Я поинтересовался ценой.
Тадессе принялся расхваливать качество седел и упряжи.
— На сто миль вокруг вы не найдете лучших мулов, — сказал он. — Я прошу всего по десять быр в день за каждого.
Получалось примерно восемь фунтов в день за всех восьмерых. Сделка казалась выгодной, и мы ударили по рукам.
Самсон не мог понять, зачем нам столько животных, но я обосновал свое решение вероятностью травм. Путешествие обещает быть долгим и трудным. Часть животных обязательно падет. На самом деле причины были совсем другими.
Только караван мулов способен создать ощущение настоящего путешествия.
Накануне отъезда из Беджи я перечитал записки Фрэнка Хейтера, где он рассказывал о находке шахт в Туллу-Валлель. Один из местных князьков,
Первое место — это Бени-Шангул, а второе — подножие Туллу-Валлель. И там, и там, предупреждал он, копи охраняются душами древних правителей. Эта информация привела Хейтера в крайнее возбуждение. Он отправился в путь утром следующего дня и вскоре достиг окрестностей двойной вершины Туллу-Валлель, которую он назвал «грудью царицы Савской».
Экспедиция продолжала двигаться вперед, прорубаясь сквозь густой бамбуковый лес, и в конце концов добралась до восточного склона горы. Хейтер утверждал, что здесь он нашел четырнадцать каменных ворот, скрытых густой растительностью. «Это были входы в подземные пещеры, — писал он, — причем входы эти не были естественными, потому что каменные стойки и перемычки, обрамлявшие проходы, явно вырублены человеческой рукой».
Две книги Хейтера об Эфиопии содержат большое число черно-белых фотографий. Это снимки золотоискателей и верениц мулов, больных проказой, поселков, ритуалов различных племен, а также множество портретов самого Хейтера в пробковом шлеме и костюме в стиле «сафари». Единственное, чего нет в книгах — это фотографии входов в шахты. Тем не менее приятель Хейтера капитан Бартлетт, пересказывая в своей книге «Земля царицы Савской» эту историю, иллюстрирует рассказ удивительным снимком. Поначалу в нем не заметно ничего особенного, но, присмотревшись повнимательнее, начинаешь понимать его значение. В правом верхнем углу снимка виден естественный вход в пещеру. Но в нескольких ярдах от него, в нижней части фотографии можно заметить верх проема, который выглядит как рукотворно высеченный вход.
Вечером, перед тем как отправиться на мулах к Туллу-Валлель, я сидел на своей кровати в деревенском борделе и лучом фонарика освещал фотографию из книги Бартлетта. В соседней комнате вскрикивал мужчина. Поначалу я думал, что это звуки страсти, но затем вспомнил, что эту комнату занимает Самсон и что он верен своей терпеливой подружке. Поэтому я встал с кровати и негромко постучал в дверь — звуки, доносившиеся из комнаты Самсона, беспокоили меня. Крики сменились тихим протяжным стоном.
Я толкнул дверь. Самсон лежал на полу, обливаясь потом и держась руками за живот. Насколько мне удалось разобрать, он жаловался на сильную боль. Хорошо бы не аппендицит, подумал я. Мне припомнилась книга, в которой рассказывалось о восхождении на Эверест. Там говорилось, что перед началом восхождения всем альпинистам удаляют аппендицит. Я стал упрекать себя, что не позаботился об этом раньше. У нас больной, а подъем на Туллу-Валлель еще не начался.
Не зная, что делать, я обратился к проституткам. Они не говорили по-английски, и тогда я схватился за живот, высунул язык и показал на комнату Самсона. Девушки недоуменно переглянулись, и одна из них тоже высунула язык. Затем они удалились в соседнюю комнату, откуда послышался приглушенный шум. Я вернулся к Самсону. Через минуту в дверь постучали. На пороге стоял высокий атлетически сложенный мужчина в одном нижнем белье. Он сказал по-английски, что он врач. Я указал на своего спутника. Врач ткнул пальцем в живот Самсона.
— Наверное, аппендицит, — глубокомысленно произнес я.
— Нет, — ответил врач, — это глисты.
Я спросил, сколько мы ему должны за постановку диагноза.
— Пятьдесят быр.
Затем врач сказал, что пошлет одну из проституток за лекарством, и вернулся к себе в комнату. У него явно остались там неоконченные дела.
После этого происшествия я вернулся к книге Бартлетта и перебрал в уме имеющиеся у меня факты. Похоже, все совпадало. Американская штурманская карта сообщала, что высота горы Туллу-Валлель составляет 10738 футов и что у нее действительно две вершины. Расстояния от Гамбелы и Горе, которые приводил Хейтер, тоже совпадали. И самое главное — этот район, как и Бени-Шангул на севере, с древности был известен как источник золота. Тем не менее мне не давал покоя вопрос, почему Хейтер не опубликовал фотографию входа в пещеру в своей книге. Бартлетт опередил его, сообщив о находке в 1934 году, за год до выхода книги Хейтера. Бартлетт объяснял, что должен был присоединиться к Хейтеру, но заболел и остался в Аддис-Абебе. Поэтому Хейтер отправился в путешествие один, и Бартлетт собственными глазами не видел четырнадцать рукотворных входов в пещеры. Я предположил, что Хейтер сфотографировал находку, но решил не публиковать снимок. Возможно, он боялся, что другие найдут это место.
Я настоял, чтобы мы выехали из Беджи на рассвете. Ранний старт в первый день путешествия заставляет непроверенных людей и животных быть начеку. Кроме того, я не хотел, чтобы Тадессе считал меня легкой добычей потому, что я сразу же согласился на запрошенную им цену.
Тадессе взял с собой двух сыновей, которые, как он заявил, будут работать бесплатно. Мальчишки хитро улыбались — сказывались отцовские гены. У младшего в руках был заостренный бамбуковый шест, которым он безжалостно тыкал в зады бедных мулов. Когда он не подгонял животных, он заострял шест. Другой мальчик не проявлял никакого интереса к ремеслу погонщика мулов — к великому разочарованию отца. Он сказал, что слышал о месте, которое называется Америка и в котором просто так раздают
