Для праздника лучше не придумаешь.
Толпа умолкла; наступила полная тишина. Диксон опустил руки и расплылся в широкой улыбке:
— Великая у нас страна или как?
— Да-а-а-а!!!
Толпа взорвалась, услышав знакомую фразу, которую он часто использовал во время избирательной кампании.
— Вот именно — великая у нас страна… или как?! — Он повторил свою любимую фразу громче, почти прокричал ее.
Зал потонул в приветственных криках; Диксон откровенно наслаждался всеобщей любовью, купался в ней.
— Две минуты, — тихо сказал Дон Клэнси. На сей раз он не выискивал глазами своих агентов; он оглядывал гостей — на всякий случай. Мало ли что… Но все выглядели вполне нормально: никто не демонстрировал угрожающего поведения, никаких признаков враждебности.
— Да-а-а! У нас великая страна!!! А будет еще более великой, когда мы заново начнем диалог с этими мусульманскими странами! Теперь-то они поняли, что без нас им не обойтись! Теперь они знают, что тоже хотят получить то, что есть у нас… Но и мы можем кое-чему у них научиться — да-да! Пора нам вернуться к семейным ценностям. Обратиться к своим корням! Но это потом, на следующем этапе. А сейчас мы должны добиться прекращения террора. Получить гарантии. Перестать бояться! Вот план наших действий на ближайшие четыре года. Наконец-то мир во всем мире… Наконец-то!
Люди в толпе словно обезумели; все тянули руки к своему президенту, их избранному защитнику и отцу народа.
— Одна минута! — невольно крикнул Клэнси и сразу почувствовал себя дураком: поддался всеобщим восторгам.
Смертон ухмыльнулся в ответ. Зачем кричать-то? В этом зале агенты прекрасно услышат все, что он скажет, даже если он будет говорить шепотом.
— Одна минута, — повторил Клэнси, хотя повторять было не обязательно. Просто ему захотелось продемонстрировать свою уверенность. Он главный и знает, что делает. — Тридцать секунд…
Энни Диксон, жена президента, обернулась к Клэнси и улыбнулась ему. Клэнси едва заметно кивнул в ответ. Сюрприз — ее идея; она все скрупулезно продумала. Приготовления велись в строжайшем секрете — насколько здесь, конечно, возможны секреты. Клэнси, со своей стороны, помогал первой леди. Труднее всего оказалось не упоминать Белый дом в переговорах с поставщиком услуги. Если бы компания-поставщик выяснила, кто заказчик, о сделке трубили бы все средства массовой информации не только в стране, но и во всем мире. Завтра — пожалуйста, завтра уже можно. Через несколько секунд то, что так долго готовилось, перестанет быть тайной. Энни Диксон повернула голову в другую сторону — через несколько секунд внимание всего зала переключится именно туда.
— «С днем рожденья тебя…» — послышался голос, знакомый всему миру. Не бог весть какой голосок, но задушевный, мелодичный.
При первых же звуках зал словно взорвался. Овация превзошла ту, которую устроили президенту. Еще до того, как исполнительница допела первую строчку, все взоры обратились к ней.
Она стояла у противоположной двери; ее высвечивал единственный луч прожектора — одинокую, беззащитную фигурку в том же самом платье. Как и тогда, она стояла перед микрофоном.
— «С днем рожденья тебя…»
Она стояла на возвышении в серебристом облегающем платье; едва взглянув на это платье, все сразу понимали, что под ним ничего нет. Платье льнуло к телу, о котором в свое время грезили миллионы. Красота в конце концов стоила ей жизни. И все же она была настоящей звездой — Мэрилин Монро.
— «С днем рожденья, мистер президент…»
Ни один мужчина в зале не мог оторваться от ее капризно надутых губок и лукавых глаз. Она чуть подалась вперед, лаская рукой стоящий перед ней микрофон. Ее жесты и поза вызывали во всех мужчинах острое желание… Женщины вздыхали: такими им никогда не быть.
— «С днем рожденья тебя».
Она легонько взмахнула рукой; затем повернулась и исчезла — как сон, как мечта.
Зрители словно с ума посходили. Бесновались не только те, кто был приглашен в Дубль Белого дома, но и все наблюдавшие за происходившим извне. Невероятно! Перед ними выступала не актриса, не двойник. Перед ними на самом деле была Мэрилин Монро.
Президент Диксон обернулся к Энни и обнял ее. Он сразу догадался, что сюрприз — особый подарок от нее. Только она могла такое придумать. Она знала, как он относится к Кеннеди и вообще к атмосфере шестидесятых. И к Мэрилин, которая воплощала тогдашнюю энергию и дух новизны.
Толпа снова устремилась к Диксону; все хотели пожать ему руку, что-то взять от победителя. Сотрудники Секретной службы Белого дома спешно расчищали проход к танцплощадке для президента и первой леди. Вот Диксоны сошли со сцены, и Клэнси последовал за ними. Он по-прежнему держался сзади, стараясь не светиться.
Едва президентская чета оказалась на танцплощадке, зазвучали первые звуки «Теннессийского вальса»; президент положил руку на талию Энни и закружил ее в танце. Оба они были хорошими танцорами; гости любовались ими, плотно обступив площадку.
— Это какой-то фокус, — прошептал Тедди жене на ухо.
— Тебе понравилось?
— Только ты знаешь, что это для меня значит, — ответил он. Они оба знали: их слова тотчас же услышат миллионы, миллиарды зрителей во всем мире. Никаких тайн! Вот новый стиль современной демократии. Правда, открытость существовала только на таких крупных мероприятиях. — Только ты лучше ее. Ты единственная… навсегда.
Она улыбнулась, и миллионы зрителей, которые подслушивали их разговор, вздохнули вместе с первой леди. Диксоны продолжали кружиться в вальсе; на площадку начали выходить и другие пары. Вскоре здесь стало не протолкнуться от танцующих; все в красивейших нарядных платьях и костюмах, все наслаждаются парадной обстановкой вечера в Белом доме — пусть даже не в Реале, а во Втором мире.
Когда начался следующий танец, Диксоны отошли друг от друга и немедленно занялись политикой. Энни взяла на себя правую часть зала. Она пожимала руки, ласково улыбалась, выслушивала комплименты: первая леди среди обожающих ее граждан. Президент направился на противоположную сторону.
— Поздравляю, мистер президент…
— Я из Огайо. Сенатор Джордж…
— Неужели вам всего сорок девять? Вы выглядите гораздо…
— Мы с вами встречались в Лос-Анджелесе во время…
— Она — замечательная первая леди. Хочу сказать, что вам…
— С днем рождения…
— А вы знали, что…
— Конгрессмен Дэвид Шоу-Мюррей. Он наш…
— Сэр, вас ждут в Овальном кабинете.
Диксон поднял глаза на Джо Мейснера, главу администрации Белого дома.
— Джо, разве ты не видишь, что я занят — общаюсь с этими славными людьми?
— Мистер президент, дело довольно срочное, — не сдавался Мейснер.
— На нас напали инопланетяне?
— Нет, сэр. Все гораздо важнее.
Диксон рассмеялся:
— Для меня сейчас важнее всего пообщаться еще с несколькими славными ребятами!
— Мистер президент, вы вернетесь минут через пятнадцать. Тогда вам хватит времени пообщаться со всеми.
— Джо, с тобой не поспоришь! — Диксон повернулся к пожилой паре из Небраски, с которой он только что познакомился. — Извините меня, пожалуйста… Мне придется отлучиться на несколько минут. Пожалуйста, никуда не уходите; я вернусь, и мы продолжим разговор. — Он обернулся к Клэнси: — Дон, когда мы вернемся, ты подведешь меня сюда?
