ни по-французски и прибыла в Касабланку только на предыдущей неделе из глухой деревни в пустыне. Однако у этой женщины имелось одно выдающееся качество — способность вселять ужас в любого, кто попадался ей на пути. Будь я порешительнее, я в первую же встречу должен был указать ей на дверь. Но ни у меня, ни у Рашаны не хватило на это смелости. За первые два дня своего правления в Дар Калифа Рабия подмяла под себя всех, включая Рашану, детей и меня. Мы ходили вокруг нее на цыпочках, стараясь не попасть в поле ее зрения, увеличенное толстыми стеклами очков. У кухарки, няни и горничной глаза не просыхали от слез, словно их постоянно пороли. Что же касается сторожей, они запирались в конюшне, отказываясь выходить оттуда.
Тем временем террористическое правление Рабии продолжалось. Она выбрала своей главной жертвой горничную Малику. Бедной женщине выпала нелегкая судьба, что и послужило основной причиной того, что мы взяли ее на работу. Малика была дважды замужем, что для Марокко равносильно скандалу, разведена, а после этого родила дочь вне брака. Девочка, трех лет от роду, жила вместе с матерью неподалеку. Малика была очень религиозна, но у нее имелось два недостатка. Во-первых, она питала пристрастие к выпивке. Малика предпочитала ром, но могла залить в себя все, что попадалось под руку, а после запить алкоголь водой из-под крана. Она относилась к Дар Калифа как к общественному клубу: забежит утром, «шлепнет» чуток и удалится неуверенной походкой в полуденную жару. Вторым недостатком Малики было вранье. Она ничего не могла с собой поделать и врала по любому поводу. Этим способом она скрывала свою зависимость от алкоголя. Мы с Рашаной симпатизировали Малике. Она нравилась нам так же, как и всем вокруг. Была настолько обаятельной, что мы мирились с ее недостатками.
В один из дней Рабия, как обычно, инспектировала дом. Проверяя гостиные, она проводила пальцем по поверхности столов, а потом внимательно рассматривала его. И вдруг послышался рев:
— Малика!
После долгого ожидания появилась нетрезвая горничная, она отчаянно пыталась сохранить вертикальное положение.
Рабия наклонилась к ней поближе и принюхалась.
— Да ты же пьяна!
Рабия влетела в кухню и тут же вернулась, держа в руках коробку из-под обуви.
— Ну-ка, возьми, — сказала она горничной.
Малика помялась, но взяла коробку.
— Я еще раз спрашиваю, ты пила?
— Нет! — выкрикнула в ответ Малика и покачнулась. — Конечно же нет!
— Ты клянешься над этой святыней?
Горничная кивнула.
— Да, клянусь!
Рабия плотнее подтянула эластичную ленту у себя на голове.
— Тогда открой коробку.
Услышав душераздирающий вопль Малики, я заинтересовался содержимым коробки. Внутри оказался Коран.
— Ты солгала над священным Кораном, — прошипела Рабия.
Малика истошно завыла и в страхе перед вечным проклятием рухнула на колени головой в сторону Мекки и принялась молиться.
Не прошло и недели, как обе, и Малика и Рабия, уволились. Но ни та, ни другая не объяснили причины своего ухода. На все мои расспросы обе женщины ответили, что на то была воля Аллаха.
Ариана провела целый день на экскурсии. Дети изучали загрязнение берега. Им объяснили, что кидать пустые бутылки в океан — плохо, а собирать мусор, выброшенный другими людьми, приносить его домой — хорошо. Сейчас она и Тимур спали, смотря сны под аккомпанемент громко квакающих жаб с темными спинами.
Мы с Рашаной смотрели на компьютере фильм «Звуки музыки». Семейство фон Траппов только что закончило петь «So Long, Farewell» и оправилось в Швейцарию. Я собирался уже выключить свет, когда услышал вопли Османа. Стало ясно: случилось что-то серьезное. Я выбежал из спальни прямо в пижаме.
— Осман, Осман, где ты?
— Здесь, мсье Тахир!
Сторож лежал на земле у бассейна. Он был не один. На траве под ним был еще кто-то.
— Я поймал вора! — прокричал Осман с таким торжеством в голосе, будто поймал тигра. — Дайте мне веревку и позвоните в полицию! Быстрее!
Осман, Хамза и Медведь постоянно обсуждали свою мечту поймать какого-нибудь злоумышленника. Собственно, только об этом они и говорили.
Я растерянно забегал вокруг, думая, что бы такое приспособить вместо веревки. И тут мне вспомнился эпизод из одного фильма, где торговца наркотиками связали шнуром от лампы. Поэтому я помчался на кухню, нашел лампу, только что купленную Рашаной, оторвал от нее провод и подбежал к Осману.
— Вы уже вызвали полицию? — спросил он, с усилием прижимая вора к земле.
— Еще нет. Не знаю номера.
— Поезжайте в участок и приведите их! Быстрее!
Я подбежал к джипу, завел его и помчался по
— Мы поймали вора!
— Да ну!
— Вы можете послать полицейскую машину?
Мысль о том, что со злоумышленником нужно что-то делать, обеспокоила полицейского.
— Преступник опасен? — спросил он.
— Думаю, что да.
Он записал адрес.
— Тогда везите его вот в этот, другой участок.
Я поспешил назад к дому. Осман так плотно связал руки непрошенному гостю, что они посинели.
— Я переломаю ему ноги. Тогда он никуда не убежит!
— Не будь таким жестоким!
— Подержим его в котельной несколько дней. Пусть поголодает, а мы побьем его палками.
— Это же пытка, — заметил я.
Осман оскалился во весь рот.
— Да, пытка! Ну и что? — с вожделением сказал он.
Я приказал ему затащить нарушителя в машину. Сторож несколько раз ударил незнакомца ногой в живот, после чего взвалил его на плечо. Через пять минут мы уже подъезжали к полицейскому участку. Вор был извлечен из машины и опущен на землю. Он жалобно стонал. Сержант спросил имя вора, стукнул его в живот, потом по голове, подал мне стул и снова стукнул этого человека.
Осман продемонстрировал, как он поймал вора, прижал его к земле, связал ему руки и заткнул рот. Несколько листов бумаги розового цвета были проложены копиркой и вставлены в древнюю пишущую машинку с арабским алфавитом. Полицейский в штатском зафиксировал все подробности, а задержанного поместили в камеру.
В этой камере уже сидело с полдюжины других нарушителей. Вид у этой компании был устрашающий. Один злоумышленник истекал кровью так, будто его пырнули ножом, у другого от бритого налысо затылка до щеки шел пятнадцатисантиметровый шрам, третий тряс решетку, злобно глядя на полицейских.
Протокол наконец был составлен, вор сидел за решеткой, и полицейский спросил у меня, будем ли заводить уголовное дело.
— Мне бы не хотелось, чтобы он вернулся в наш дом. Он, должно быть, сейчас крайне обозлен.
Я повернул голову в сторону клетки и впервые разглядел лицо этого человека. Лет двадцати с небольшим, глаза навыкате и полный рот очень острых зубов. Мы встретились взглядами. Вор так на меня
