действуют те же запреты), служки в синагоге и т. д. В талмудические времена (а в некоторых странах и несколько веков спустя) эти работы вообще не оплачивались. Но позднее, когда они превратились в оплачиваемые профессии, общины стали использовать метод 'скрытого включения' — этих людей нанимали «помесячно» или «погодно». Случаи с раввином и ученым талмудистом еще запутаннее, поскольку Талмуд запрещает брать плату за проповеди и преподавание Талмуда даже в будни. (В то же время за преподавание Библии на начальном уровне разрешалось брать плату. Это занятие считалось малоуважаемым и низкоплачиваемым) Для них было введено дополнительное послабление, определяющее, что они получают не зарплату, а 'компенсацию за безделье' ('дмэй батала'). В результате этих двух фикций оплата исключительно или преимущественно субботнего труда превратилась в компенсацию за безделье в будни.
Общественные аспекты системы послаблений (и других сходных действий), их социальная характеристика заслуживают особого упоминания.
Во-первых, основная черта системы послаблений (и классического иудаизма в той степени, в которой он основан на них) — обман. Ее назначение — обмануть, обвести вокруг пальца, прежде всего, самого Бога (если вообще стоит называть так существо, которое с такой легкостью позволяет раввинам себя надуть). Несомненно, раввины полагают, что они гораздо умнее его! Бог классического иудаизма ничем не напоминает величественного библейского Бога, описанного еврейскими пророками. Бог раввинов гораздо больше похож на греческого Зевса, которого тоже нередко водили за нос, или на богов, описанных в 'Золотой ветви' Фрэзера.
В этическом плане классический иудаизм является деградирующей религиозной системой. Он переживает процесс длительного упадка, продолжающийся по сей день. Совершенная им подмена требовательной религиозной этики банальной племенной магией, сводом пустых обрядов и шаманских суеверий имеет серьезные политические и социальные последствия. Необходимо иметь в виду, что предрассудки классического иудаизма влияют на еврейскую массу в тысячу раз больше, чем те части Библии или даже Талмуда, которые имеют реальную религиозную и этическую ценность. К примеру, большинство евреев считает самым «святым» и торжественным актом в богослужебном календаре иудаизма (важном для многих евреев, весьма далеких от религии), известную молитву 'Коль Нидрей'. Эта молитва, произносимая в канун Йом Кипура, является декламацией бессмысленных и лживых самоувещеваний, согласно которым все личные обеты, которые будут сделаны молящимся в следующем году, заранее объявляются недействительными. (Другой 'крайне важный' обряд — трубить в бараний рог на праздник Рош ха-Шана с целью сбить с толку Сатану) В личной жизни сходную роль играет молитва «Кадиш», которую в дни траура произносят сыновья покойного якобы для того, чтобы души их умерших родителей попали в рай. Между тем, это простое цитирование арамейского текста, непонятного для абсолютного большинства молящихся.
Другая важная черта послаблений состоит в том, что они по большей части служат духу наживы. Сочетание лицемерия и жажды наживы пронизывает классический иудаизм насквозь. В Израиле общественное мнение начинает это осознавать. Поэтому высокопоставленные религиозные деятели — раввины и религиозные политики — имеют там очень скверное моральное реноме. Это же, до некоторой степени, относится и к большинству ортодоксальных евреев, снискавшим репутацию людей двуличных и алчных. Разумеется, общественное мнение (часто основанное на предубеждении) не может подменить собой объективный социальный анализ. Тем не менее, мало кто оспаривает тот факт, что ведущие религиозные деятели, действующие под разлагающим влиянием ортодоксального иудаизма, склонны к жульничеству и взяткам, Поскольку в общественной жизни Израиля религия — лишь одна из активных социальных сил, ее влияние на широкие массы намного меньше, чем на раввинов и активистов религиозных партий. Порядочные израильские религиозные евреи (а многие из них, несомненно, таковы) честны не благодаря влиянию религии и раввинов, а вопреки ему. С другой стороны, в тех сферах жизни Израиля, которыми находятся под контролем религиозные круги, уровень жульничества, алчности и продажности далеко выходит за рамки, терпимые в нерелигиозном обществе.
В главе 4-й мы увидим, каким образом власть наживы в классическом иудаизме связана со структурой средневекового еврейского социума и ролью евреев в нееврейском обществе, среди которого они жили в «классический» период. Здесь я просто хочу отметить, что неизбывная жажда наживы характерна не для всех периодов иудаизма. Только платоническая концепция, гоняющаяся за метафизической, вневременной «сущностью» иудаизма вместо того, чтобы проанализировать исторические этапы развития еврейского общества, может это обстоятельство игнорировать. Именно эта концепция, автоматически подтверждающая т. н. 'исторические права' еврейского народа на Палестину, антиисторически выведенные из Библии, всемерно поощряется сионизмом. Апологеты иудаизма утверждают, не без некоторых оснований, что Библия враждебна наживе, а Талмуд к ней безразличен. При этом они «забывают» о том, что и Библия, и Талмуд были составлены в совершенно иных, «неклассических» социальных условиях, в период, когда еврейские общины жили сельским хозяйством и состояли, в основном из крестьян. Эти древние общины не имели ничего общего с еврейскими общинами периода классического иудаизма.
В 5-й главе мы подробно рассмотрим враждебное отношение классического иудаизма к неевреям. Еще более важной является другая его социальная черта — мотивированная жаждой наживы легитимизация обмана богатыми евреями своих ближних — бедных евреев. Именно для этого были введены послабления, сделавшие законным взымание процентов по займам. Я должен признать, несмотря на мое отрицательное отношение к марксизму как к философии и социальной теории, что Маркс был прав, охарактеризовав в своих статьях иудаизм как 'движимый стяжательством'. Разумеется, это определение может относиться лишь к знакомому Марксу классическому иудаизмом, который в дни его молодости уже начал разлагаться. Маркс сформулировал его внеисторично, не приведя доказательств; скорее всего, он пришел к нему чисто интуитивно, однако марксова интуиция в данном случае — и с должными историческими ограничениями — верна.
Глава 4. Тяжесть истории
Многочисленные попытки создать модель — безразлично, социальную или мистическую — еврейского социума или иудаизма 'как таковых' породили горы чепухи. Такая модель, попросту, невозможна, поскольку социальная структура еврейского народа и идеология иудаизма менялись с течением времени. Их историю можно разделить на четыре основные эпохи.
(1) Древние царства Израиль и Иудея до разрушения первого Храма (587 г. до н. э.) и вавилонское пленение. Большая часть Ветхого Завета посвящена этому периоду, хотя его основные книги, включая Пятикнижие, были составлены позже. В социальном плане эти царства были похожи на соседние государства Палестины и Сирии, и, как показывает внимательное чтение пророков — сходным образом отправляли свои религиозные культы. (См. к примеру Иеремия, 44, особенно стихи 15–19. Превосходное рассмотрение некоторых аспектов этой темы содержиться в Raphael Patai, The Hebrew Goddess, Ktav, USA, 1967) Идеи, ставшие типичными для позднейшего иудаизма — в том числе, этнический сегрегационизм и сакральная исключительность — в этот период разделялись только священнослужителямии и пророками, чье влияние в обществе зависело от поддержки царей.
(2) Два центра — Палестина и Месопотамия — между первым возращением из вавилонского пленения (537 г. до н. э.) до приблизительно 500 г. н. э. Характеризуется существованием двух самостоятельных еврейских общин, занимающихся, в основном земледелием, в которых еврейская религия, ранее разработанная священниками и писцами, насаждалась властями (поначалу властями Персидской империи). Книга Эзры содержит описание деятельности Эзры, священника, 'изощренного в законе моисеевом', которого царь Артаксеркс Персидский поставил 'установить правителей и судей' среди евреев в Палестине, так что 'кто бы ни осмелился не соблюдать закон божий и закон царский, да свершится над ним правосудие скорое, будь то смерть, или изгнание, или конфискация имущества, или заключение' (Эзра, 7:25–26. Последние две главы этой книги посвящены, в основном, усилиям Эзры по отделению (сегрегации) «чистых» евреев ('святого семени') от 'людей земли'(которые были, по крайней мере, частично, евреями по происхождению) и расторжению смешанных браков). Из книги Нехемии — виночерпия царя Артаксеркса,
