– Согласен, – чтобы не разводить дальнейшую словесную канитель, проговорил Артем и потянулся за бутылкой. – Пашка, орешков бы ты еще принес – коньяк еще остался, а загрызть нечем… Только сразу скажу: убивать я не хочу. Разве что подстрелить для ума…
Пашка промычал что-то маловразумительное, погасил свои хитрые глазки, откинулся на спинку сиденья и благодушно взглянул в окно. Рыбка была на крючке – так думал Пашка. Да, признаться, отставник оказался легкой добычей – рыбка сама пошла на крючок. Неинтересен теперь стал Артем шефу «Армады». Неинтересен, потому что понятен.
– Теман, здорово! – вместе с солнечным светом прорезался Пашкин голос в мобильном. – Выспался, пьянь?
Савельев шутил, только вот голос у него был напряженный.
– Говори, что там у тебя за спешка, – спуская ноги с дивана, сонным голосом просвистел в трубку Тарасов.
– Раз ты на месте, я приеду через полчаса. Не хочу по телефону, – с заметным облегчением проговорил Пашка и отключился.
Явился он не через полчаса, а через сорок минут – в пробке застрял, да удачно закоулками вывернулся. Вид у Савельева был явно виноватый, и причем по-настоящему, а не напоказ.
– Дело тут одно созрело, – топчась у окна и поминутно поглядывая из-за занавески на мир божий, сообщил Пашка. – Спешное.
– Давай расклад, – видя суету и опаску приятеля, буркнул Артем.
Савельев наконец оторвался от окна и подошел поближе.
– Сейчас тебя мой водила отвезет на станцию Люберцы. Там ты сядешь на поезд Казань – Москва…
Дослушав Пашку до конца, Артем только головой покачал. В опасную историю ему придется впутаться. В опасную и непредсказуемую…
– Запутали меня, понимаешь? – пояснил Пашка, тревожно заглядывая в глаза Тарасову. – Сам распутаться не смогу, понимаешь?
Владелец уважаемой конторы просил о помощи отставника, и жаль было его – того самого Пашку, который вчера выглядел хозяином хитросплетенной московской жизни.
Уже у самой двери Савельев почти жалобно добавил:
– Ствол тебе не даю – сам понимаешь…
– Чего тут непонятного, – сказал Артем. – Один и без оружия. Классика.
– Вот-вот, классика! – обрадовался шутке Пашка. – С водилой разговоров не разговаривай – не в курсе он, да ему и не надо. Возьми вот денег – на представительские, так сказать, расходы…
На поезд Артем сел без проблем – один из группы желающих добраться до Белокаменной. За минуту, пока поезд стоял на станции, хваткая проводница успела утрясти вопрос с бригадиром и махнула красной лапищей жаждущим путешествовать без билета. Деньги хозяйка восьмого вагона собрала прямо в тамбуре и махнула в свою каморку – то ли допивать вчерашнюю водку, то ли сортировать мелкий товар, прихваченный по случаю в Казани.
Артем как был, налегке, поместился в тамбуре между толстомясой теткой с двумя необъятными клеенчатыми сумками и крашенной под блондинку девицей неопределенных лет и стал наблюдать, как платформа дернулась и поползла назад.
Третье купе. Места девятое и десятое…
Вагон тряхнуло на стыке, и фальшивая блондинка ткнулась острой грудью в бок Артему.
– Извините! – без тени смущения протянула она. – И когда уже приедем?
– Извини, я из голубых, – интимно шепнул Тарасов в розовое остренькое ушко, и блондинка шарахнулась в угол тамбура.
Закурила толстая тетка, придерживая коленкой норовящую съехать на прыгающий пол сумку.
Артем весело взглянул в глаза крашеной, открыл дверь и вошел в вагон, зафиксировав взглядом стоп- кран. Дверь служебного купе была приоткрыта.
– Ты чего в вагон вперся? – прикрикнула глазастая проводница.
– Сколько народу у тебя, хозяйка, в третьем купе едет? – опершись на ручку, служебным голосом спросил Тарасов.
В блеклых глазах проводницы блеснуло мгновенное понимание.
– Трое, – быстро ответила она. – Двое ребят вежливых, от самой Казани едут. И хмырь в очках.
– Спасибо, – кивнул Артем. – Только никому! – И приложил палец к губам.
– Чудные вы, ребята! – полушепотом проговорила проводница. – Сразу в Казани двое сели, удостоверения предъявили. А ты – подкрепление, что ли? Нет чтобы ксиву показать – в тамбур с мешочниками полез… Меня-то хоть не сдавай, что за деньги до Москвы прокатила… А что, те ребята из третьего купе, натворили чего? Или хмыря в очках ловите?
– Кого надо, того и ловим, – парировал Тарасов и веско пояснил: – То милиция, а я из ФСБ. Третий отдел, слыхала? – прибавил для особой весомости.
– Опять в понятые потащите! – с досадой пробормотала проводница, в душе проклиная и милицию, и третий отдел. – Ну маршрут, блин!.. Слышь, командир! – окликнула. – Вдруг стрелять, так ты в мясо целься – стекла не дырявь, а то мне чинить на свои деньги придется. Порядки у нас на маршруте, понимаешь, такие…
«Помогла военная выправка, – усмехнулся про себя Тарасов. – Пройдусь, погляжу, что и как…»
Он двинулся по проходу вагона, встал напротив закрытой двери третьего купе, посторонился, пропуская мамашу с сопливым зареванным малышом, торопящуюся в туалет, глянул в окно. Пакгаузы. Насыпи. Перелески.
Час езды. Точнее, час и десять минут.
– Я тебе в сотый раз объясняю – не бывает так, чтобы медведь сам из берлоги под стволы полез! – толковал веснушчатый бритоголовый парень в спортивном костюме, свесившись с верхней полки.
– Ты книжки почитай – там написано! – горячился сидящий на нижней полке крепыш в кожанке, со съехавшими на кончик курносого носа солнцезащитными очками.
– Что мне книжки читать – я у Тохи в Барнауле на свадьбе был! – гнул свое веснушчатый. – На третий день он особых корешей на медведя повез. Ты ж Тоху знаешь – без крыши пацан, в натуре! И там…
– Все равно гонишь! – возразил крепыш, натаскивая свои очки обратно на глаза.
– Приедем назад в Казань – у Баграма спросишь! Тогда, ну в Барнауле, у Баграма «калаш» был. Он встал напротив дырки в земле…
– «Калаш»?
– Придурок! Баграм встал…
– Ребята, можно не орать? – пискнул с нижней полки напротив помятый седой тип в очках, отрываясь от газеты. – С самой Казани спорите, а чего спорите…
– Засохни в натуре, дядя! – миролюбиво сказал крепыш.
– Ну почему вы с проводницей можете вежливо разговаривать, а с попутчиком – нет? – не унимался хмырь.
Веснушчатый только махнул рукой – достал уже совсем! – и продолжал:
– Баграм, значит, говорит…
Очкастый застонал и прикрылся газетой.
За время пути веснушчатый Кеша и кожаный Батончик, бывшие рэкетиры с казанского Центрального вещевого рынка, а ныне безработные, подружились и успели дважды крепко выпить и раз пять крепко поссориться. Энергия перла наружу. Москва приближалась, а с ней и конец путешествия. «Взяли моду рынки реконструировать, козлы! – горячился Кеша. – С Москвы, не иначе, моду срисовали – там вон тоже Черкизовский прикрыли. Кому эти павильоны-мавильоны нужны?! Суки!» Сердит был и Батончик: «Бригадир мне и говорит: канай, Батончик, куда знаешь, а место твое прогорело! Козел…»
В новое дело Кешу втянул Батончик – дело было взаправду новое и со вкусом опасности. Тот самый бригадир рыночной рэкетни сжалился над незавидной долей уволенных в запас бойцов и нашел для парней мужскую работу на две штуки баксов. Батончику уже доводилось ездить курьером с грузом наркоты, но за
