укола мозгу Виктора пронеслось все остальное.
Матросов каким-то образом проник среди ночи в инфекционное отделение 3-й горбольницы. Кто ему мог помочь, не вызвав подозрений? Рыжая докторша откуда-то знала, в какой гостинице живет Виктор. Откуда она это знала? И зачем она пришла? Когда он спросил, не террористка ли она, рыжая докторша засмеялась и сказала, что террористка и он это почувствует на себе…
И Логинов уже чувствовал, слабея с каждой секундой. Она убила его уколом, отомстив за Матросова, и теперь спокойно снимала перчатки. Невероятным усилием Виктор сунул ватную руку под подушку, но пистолета там не оказалось. Он лежал на тумбочке, в каком-то метре, но добраться до него Виктор уже не мог.
Эта женщина все предусмотрела, переиграла его вчистую, и единственное, что мог попытаться сделать Виктор, это утащить ее с собой в могилу. Он вдруг представил, как ее стройное тело еще вчера обнимал Матросов, почувствовал дикую и глупую ревность и решил во что бы то ни стало убить ее.
В какой-то момент, как это обычно бывает перед смертью, Виктор вдруг почувствовал прилив сил и решил, что на последний отчаянный рывок, на то, чтобы сцепить пальцы в мертвой хватке на ее прелестной шейке, их у него хватит. Он знал, что это ненадолго, что уже через несколько секунд сознание затуманится окончательно и все исчезнет, как на экране выключенного телевизора, и ему нужно спешить, чтобы успеть уйти в небытие в объятиях рыжей красотки, которая его убила…
Собрав все силы и стараясь не выдать себя, он повернул голову и тихо произнес:
– Марина, подойди, я хочу тебе что-то сказать… Это очень важно…
Докторша не двинулась с места, копаясь в пакетах, и Логинов вдруг осознал, что проиграл окончательно. Она все понимала и не собиралась подходить. Она хладнокровно убила его, а теперь просто ждала, когда он умрет.
От бессилия ему захотелось завыть волком, он вцепился пальцами в подушку и вдруг услышал:
– Сейчас подойду, подожди… Куда же запропастились эти чертовы перчатки?
– Ка-какие перчатки?
– Обычные. Так боялась сделать тебе больно, что порвала одну об иголку. Теперь не могу найти другую пару… Тебе уже лучше, бедненький?..
– Да. А что?
– Этот укол обычно очень плохо переносят, вначале возникает сильная слабость, а у некоторых даже бывают галлюцинации. Ага, вот перчатки. Сейчас удалю тебе гематому, и – баиньки. И больше никаких нарушений режима. Тебе нужно хотя бы пару дней отлежаться, чтобы не возникло осложнений.
Виктор с удивлением почувствовал, что ему действительно вроде становится лучше, потряс головой и осторожно спросил:
– А откуда ты узнала, где я живу?
– Дружок твой, Беляев, говорил.
– Так ты что, действительно шла к подруге?
– Нет, конечно. Тебя, дурачок, надеялась встретить.
– А-а… зачем?
– Родинки показать, – усмехнулась Марина. – С тобой точно все в порядке? Что-то у тебя голос какой- то странный…
– Почти, – сказал Виктор и вдруг быстро спросил: – А давно ты знаешь Матросова?
Она даже не вздрогнула, продолжая выкладывать что-то из пакетов.
– Какого Матросова? Александра, что ли? А-а… поняла. Это того, о котором ты всю ночь бредил?
– Когда я бредил?
– В больнице. Я просидела возле тебя почти всю ночь. Ты все куда-то порывался бежать и бормотал, что нужно во что бы то ни стало найти ключи от наручников. Кстати, ты так и не сказал – их нашли?
– Не знаю. Теперь это уже неважно… – проговорил Виктор, глядя, как Марина приближается к нему с поднятыми руками в перчатках.
При этом под тонкой кофточкой обозначились соски ее упругих грудей. Лифчик она не носила. Он ей был просто ни к чему.
– Ну, что ты хотел мне сказать? – спросила она, наклоняясь.
– Я тебя люблю, – вдруг проговорил Виктор. – И только что даже хотел убить… из ревности.
– К кому, дурачок? – засмеялась Марина. – У меня уже сто лет никого не было…
Глава 47
Под землей, в тесном пространстве тоннеля, лежал человек. Фамилия его была Щеколдин. В темноте он провел намного больше времени, чем рассчитывал. Его глаза успели напрочь отвыкнуть от света, и любой другой на его месте уже свихнулся бы.
Психика Щеколдина была подорвана тяжелым раненим и пьянством, но он с ума не сошел. Помогла ему в этом подготовка, полученная в «Вымпеле». Щеколдин делал то, чему его научили инструкторы.
Когда отчаяние и ужас подступали в очередной раз, он при помощи специальных упражнений вводил себя в транс. И страх отступал, прячась в закоулках сознания. Щеколдин же мысленно повторял установку: «Я смогу! Я взорву их и выберусь! У меня хватит сил!»
Инструкторы «Вымпела» свое дело знали. Специальная система психологической регуляции была разработана ими на основе йоги, систем Шульца и Алиева. Ничего сверхъестественного в этой системе не было. Любому первокурснику мединститута известно, что в состоянии транса – гипнотического, религиозного или аутогенного – любой человек способен управлять своей симпатической нервной системой.
Можно ускорить или замедлить пульс, можно остановить кровотечение, можно вызвать либо купировать приступ стенокардии, как делал это аспирант российского профессора Свядоща. А можно дать установку своему организму бороться за жизнь до конца, даже тогда, когда перегрузки и многодневная усталость отключают твой мозг.
Чтобы доказать это, ученик Иоганнеса Шульца немецкий врач Ханнес Линдеман на крохотной лодке переплыл Атлантический океан за 72 дня. В шторм ему приходилось не спать по несколько суток. Психика отключалась, но установка «Курс – вест» заставляла организм работать автоматически.
Этот-то уникальный опыт выживания в экстремальной ситуации и взяли на вооружение в «Вымпеле». Щеколдин не слишком долго пробыл в отряде «В», но тренировки не прошли даром.
Когда Матросов не приехал за ним в основное и запасное время, Щеколдин выждал еще час, а потом попытался выбраться из города самостоятельно. Однако быстро понял, что это равносильно самоубийству.
Город успели оцепить плотным кольцом. На улицах было полно военных и ментов. Всех подозрительных тут же задерживали. Впрочем, будь Щеколдин прилично одет и не испачкан, он бы, скорее всего, рискнул. Но после многочасового пребывания под землей выглядел он похлеще шахтера. Стоило появиться в таком виде на людях, и его наверняка бы арестовали.
Щеколдин вернулся в тоннель. Сперва он рассчитывал пересидеть там только до ночи. Но потом местность начали прочесывать. С собаками. Тут Щеколдин испугался по-настоящему. Примерно в двадцати метрах от входа в тоннель он вывел на поверхность антенну. Конечно, она была замаскирована под торчащую из земли проволоку, но собака вполне могла учуять человеческий запах и привлечь к антенне внимание кинолога…
От этой мысли Щеколдин испытал настоящий ужас. Поспешно завалив за собой вход, он бросился вперед и втащил проволоку в тоннель. На то, чтобы вывести ее на поверхность сквозь железобетон и почти двухметровый слой земли, он потратил почти целую ночь. Теперь работа пошла насмарку – взорвать заряд радиосигналом было уже невозможно…
Впрочем, в тот момент Щеколдина занимало совсем другое. Нужно было обезопасить себя от собак. Сделать это можно было только одним способом. Добравшись до места, где плита перекрытия была треснувшей, Щеколдин перекусил несколько арматурин и вызвал обвал грунта.
С трудом выбравшись из-под него, Щеколдин затаился. Час спустя он наконец понял, что все
