По лестнице мы поднялись молча. Лифт у них не работал.
– Зайдите, – сказала секретарша, пожирая глазами костюм Деборы.
Умом она не вышла, как и красотой. Все ее мысли отпечатывались на лбу. Зато самомнения – хоть отбавляй. Слегка отесанная бабища со слабыми признаками женственности.
В кабинете шелестел кондиционер. Хозяин морщил лоб, изображая напряженную работу мысли с кипой бумаг. Дурака видно издалека. Я закрыл за собой дверь и подмигнул Деборе. Выдержав паузу, чтобы мы успели проникнуться важностью его персоны, Дундуков поднял глаза, вроде бы только что нас заметил.
– А! Заходите, ребятки, заходите!
На вид ему было лет сорок, одет в малиновый пиджак. Мы поздоровались и сели. Дебора положила на стол свою папку из тисненой кожи с золотыми уголками. Ни папка, ни уголки не ускользнули от его алчных глазенок, но едва я открыл рот для вступительной фразы, как Эдуард Гаврилович повернулся в кресле и нажал кнопку на пульте селектора.
– Слушаю! – раздался голос.
– Извините, – сказал Дундуков нам со значением, кивая на пульт. – У вас Игоря Петровича нет?
– Что? – спросил селектор.
– У вас нет Игоря Петровича?
– Тише, девочки! Ничего не слышно! Зайти к вам, Эдуард Гаврилович?
– У вас нет Игоря Петровича? – проревел Дундуков прямо в микрофон.
Я вполуха слушал все это и едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Голову даю на отсечение, что он и не хотел нажимать эту проклятую кнопку, все произошло на рефлекторном уровне. Вошел в кабинет кто-то, а рука уже сама тянется к селектору, пустить пыль в глаза и продемонстрировать занятость.
Похоже, Дундуков уже и сам был не рад. Он попытался закончить телефонный разговор, но настырная дама вцепилась в него мертвой хваткой и допытывалась, не зайти ли ей. Эдуард Гаврилович, срываясь на петушиный крик, вопил, что не надо. Отмечу, что вся эта милая беседа разворачивалась на фоне активной примерки колготок на том конце провода, что явствовало из недвусмысленных реплик отчетливо доносившихся из аппарата.
– Наверное, мы зайдем в следующий раз, – холодно сказал я и начал подниматься.
На какое-то время Дундуков растерялся.
– Постойте!
Потом выключил свой селектор и с мученической улыбкой извинился:
– Прошу прощения – работа... Слушаю вас.
– Как вам уже известно, мисс Смит является представителем солидной американской компании. В настоящее время компания весьма заинтересована в расширении своей деятельности в регионе, в частности в вашем городе. Я правильно излагаю, мисс Смит?
Дебора, с необыкновенной суровостью слушавшая меня, все же вынуждена была кивнуть.
– Однако в этом вопросе возникают определенные проблемы, сдерживающие развитие выгодного бизнеса, как для компании, так и для местных властей и государства в целом. К примеру, несмотря на возможность высоких заработков, у нас трудности с региональным представителем... Поверьте, очень трудно подыскать достойную кандидатуру с деловой хваткой и, так сказать, пробивными возможностями. Так, мисс Смит?
Дебора была вынуждена кивнуть во второй раз. И то хорошо. Пора было закругляться.
– Как видите, круг вопросов весьма обширный и требует пристального рассмотрения. Поэтому, чтобы не отбирать у вас сейчас драгоценного времени, может, стоит нам встретиться сегодня или, скажем, завтра, чтобы продолжить всестороннее обсуждение, так сказать, в более неофициальной обстановке?
Дундуков снова посмотрел на золотые уголки папки и облизнул губы. Потом полистал календарь. Дебора просто пожирала меня глазами. Я сделал невинное лицо: лишь бы она не влезла.
– Гм-м... – пробормотал Дундуков. – Ближайшие дни у меня расписаны, но, думаю, для вас пару часов я выкрою. Вы сможете перезвонить к концу дня?
– Конечно. В случае чего – нас можно отыскать в гостинице. – Я пожал ему руку с многообещающим взглядом. – С нетерпением ждем встречи!
Когда мы зашли за угол, Дебора набросилась на меня, как пантера.
– Что за встреча?! Мы не имеем полномочий делать какие-либо предложения представителям местных властей!
– Успокойся. Не будет никаких предложений. Мы просто встретимся и раздавим бутылку-другую! Не хочешь – можешь не пить. Но я могу пьянствовать с кем угодно! Это мое конституционное право! Успокоилась? Я просто хочу переговорить с ним за рюмкой, возможно, найти точки соприкосновения, но строго в рамках закона! Скажи, в разговоре я хоть на йоту отступил от фактов?
– Нет...
– Вот видишь! А ты боялась!
Наступило время обедать. Я был голоден, как тигр. С ходу я уничтожил в кафе семь сосисок, закурил, наблюдая, как Дебора элегантно ест салат. Спина прямая, мизинец торчком. Вообще-то я не противник хороших манер, но всему есть предел. С такими темпами обед грозил плавно перерасти в ужин.
– По радио опять передали – на Чернобыльской АЭС ЧП. Когда ее, к черту, закроют? Интересно, тут есть дозиметрический контроль за сельхозпродукцией? Вряд ли... Ты куда? Уже уходим? А десерт? Ну, как знаешь.
В машине Дебора молчала. Я бы тоже не разговаривал, но мне надо было красиво отделаться от нее на ближайший час.
– Черт! – воскликнул я и остановился у бордюра.
Потом хряснул дверцей и заглянул под заднее крыло, как следует вымазав руки.
– Представляешь – амортизатор застучал! Как бы нам не остаться без колес. Придется съездить на станцию техобслуживания.
– Я вообще удивляюсь, как мы до сих пор ездим! – съязвила Дебора.
Чего не скажешь в припадке радиофобии? Зря я, конечно, ляпнул насчет Чернобыля, но чего не сделаешь ради дела? Тут все средства хороши. Я проводил Дебору, заскочил к ней помыть руки и спустился вниз.
На этот раз дежурила администраторша помоложе и другой масти – фиолетово-сизой, однако повадки у нее были те же. Звонок мне обошелся в десять центов по курсу. Какой-никакой, а прогресс, так сказать, зачатки рынка. Она не прислушивалась к разговору, потому что всецело была поглощена «Дикой Розой» в подарочном издании. А если бы и прислушивалась, все равно ничего бы не поняла. Я решил не говорить ей, чтобы она поменяла краску для волос. Женщина она была приятная во всех отношениях.
Остановив машину в условленном месте возле парка, я взглянул на часы и закурил. До срока оставалось пять минут. По парку бегали собаки, иногда от избытка чувств катаясь по опавшим листьям. Хозяева предпочитали сидеть на разломанных скамейках.
Он появился минута в минуту. Черноволосый, высокий и сухощавый. Приблизившись пружинистой походкой, открыл дверцу и сел на переднее сиденье.
– Привет, – сказал я и пожал его руку. – Куда поедем?
– Куда угодно.
Я завел мотор и, чуть проехав, нырнул в пустынный переулок. Держался он спокойно. Я остановился под развесистым дубом, повернул ключ в замке зажигания и протянул пачку «Житана».
– Угощайся.
– Не курю, – мотнул он головой.
– Понятно, – сказал я, прикурил и выпустил струю дыма в окно. – Андрей Сизов. Капитан в отставке.
– Виктор Захарчук. Старший лейтенант.
– Я оттрубил почти десять лет, пахал, как проклятый. Неделями не ночевал дома. Три дня назад вышвырнули на помойку. В два счета, хотя мой начальник был против. Его даже никто не стал слушать. Немного жаль. Затягивает... – Он кивнул. – А ты как?
– Хреново. Раньше у нас было три-четыре убийства в год. – Сейчас – почти каждую неделю. Тяжкие телесные, грабежи... Крутимся как белка в колесе. Город маленький, все повязаны. Того не волнуй, на этого
