Артемом и Мищенко, – злобно сопел.
Они вышли к машине раньше заданного времени. Начинающего очухиваться толстяка загрузили в кузов. Грузовик выкатился на бетонку и набрал скорость. Дичь бессмысленно пялила глаза, потела и мычала сквозь обрывок скотча. Багратион давал арестованному пинка, когда тот слишком резво сучил обутыми в домашние тапки ногами.
Бойцы переглядывались: что-то уж больно гладко все вышло. Про то, что за птица пленник, – недаром ментовский мундир у него на вешалке висел! – Артем предпочел не распространяться.
Груз благополучно сдали в Ханкале. Неподалеку слышался гул вертолета: машина была готова доставить арестованного куда следует – подальше от извилистых дорог и горных склонов Чечни.
Мылись по очереди в тощем пенале душа, поторапливая друг друга, – вымывшийся по праву командира первым Артем курил, усевшись на ящик из-под галет и пуская дым в рубчатый потолок, – потом молча валялись на койках. Дело было сделано, только ни радости, ни обычного облегчения после умело выполненной работы не чувствовалось.
– Новые методы, – проворчал Шурави. – Бандитская разборка какая-то, а не зачистка, в натуре! Таким манером заложников берут…
– «В натуре – в прокуратуре»! – передразнил Тарасов. – Не умничай, а?! Болтаешь лишнее в последнее время…
– Возраст, знаешь, – неопределенно протянул Михайлов, но все-таки заткнулся.
Кто-то – кажется, Мищенко – предложил выпить, и обычно готовые к настоящему мужскому делу бойцы впервые хмуро отказались от выпивки. Война, на которую их отправил полковник Мезенцев, казалась слишком странной.
– Назад, в Подмосковье, тоже поодиночке двинем? – прервал молчание Кузнецов.
Ответом ему было тяжелое молчание.
…На следующее утро Артем вернулся с оперативного совещания пасмурный.
– Переигралось все, – сообщил он. – Возвращаться в «Шишкин лес» приказа не было. Зато завтра пойдем на новый объект. В прикрытии пойдет спецподразделение войск МВД…
Бойцы возмущенно завыли на разные голоса.
– Всю музыку нам перегадят! – высказал общую точку зрения прапорщик Кузнецов. – Сколько раз такое было…
– Отставить бузить! – гаркнул Тарасов. – За снаряжением шагом марш!
Он связался с Мезенцевым по своей спецсвязи, доложил об опасениях. «Выполнить зачистку и ждать распоряжений! Батя» – через пять минут высветились зеленые буквы на дисплее. Тон приказа показался Артему нервным. Опять у Мезенцева боли полна голова: те, кто сидит наверху, так и норовят подправить работу военных спецов. А результаты… Э-эх! А вчера еще журналисты у штаба нарисовались…
Лысый старлей на этот раз был щедр, как Дед Мороз. Аккуратные стопки снаряжения легли перед бойцами.
– Как в Африке, – буркнул Кузнецов, поправляя перегруженный боеприпасами «лифчик».
– Ты что, в Африке побывал? – ревниво спросил Шурави.
– Довелось. В составе миротворческих сил…
– Понятное дело, – протянул Шурави. – Я в свое время, под Кандагаром, тоже миротворцем был…
И не к месту гоготнул.
– Штурмом Грозный брать будем? Это в который, дай бог памяти, раз? – взвешивая на руке камуфлированную «сферу», сыронизировал Багратион, но никто не ответил на его шутку.
Облачившись, бойцы Тарасова почувствовали себя увереннее. Мищенко деловито набивал «лифчик»[3] запасными магазинами. Шурави натягивал на плечи «разгрузку»-хаки[4] и фыркал: она плохо подходила под болотно-зеленый комбинезон.
Артем скомандовал построение. Посерьезневшие бойцы выстроились в ряд – одинаковые у блеклой стены. Капитан Тарасов был сто раз уверен в правильности подгонки снаряжения и исправности оружия, но не поленился устроить опытным спецназовцам форменный старшинский досмотр. Ни одной шуточки не прозвучало: сейчас за длинный язык командир запросто мог сунуть кулак прямиком в нахальную морду и оказался бы прав на все сто.
– Черепа, ставлю боевую задачу, – Артем хлопнул ближнего бойца по «сфере» и отступил на шаг, закидывя автомат за плечо. – Выходим на расчетную точку, зачищаем два жилых дома и сворачиваемся.
– Товариш капитан, как в прошлый раз, или?.. – поинтересовался Кузнецов.
– «Или», товарищ прапорщик, – в тон ответил Тарасов. – Перекур и через пять минут погрузка! Рациями пользоваться разрешаю – на этот раз.
Еще недавно, меся траками густую бурую грязь и подрагивая зелеными хоботами, тут ходили злые низколобые танки – в сторону гор и обратно, а сейчас только высушенные зноем колдобины в железных отпечатках напоминали о войне.
Остановилась грязная санитарная машина, осторожно погудела. Повис на дверце бритый наголо прапорщик с медицинскими змейками в петлицах:
– Двадцать один ноль пятьдесят семь? – крикнул.
Артем вопросительно поднял бровь.
– Войсковая часть! – уточнил прапорщик.
Тарасов развел руками: о такой части он не слыхал.
Внятно матюгнувшись, прапорщик исчез в кабине. Санитарная машина сдала назад, колыхнулась на ухабе и, плюнув дымом, исчезла за поворотом.
Их сгрузили в пыль метрах в трехстах от ближних – пустых и запущенных – домов. Артем поглядывал на часы: прикрытие запаздывало. Майор Семенцов, представитель войск МВД, приставленный к группе Тарасова, спокойно курил, сидя на корточках. Бойцы косились на нового человека: ментов, да и вообще чужих, они недолюбливали. Зазвонил майорский мобильник. Семенцов бросил в трубку несколько слов.
– Все как тогда, в последнюю войну, – заметил Шурави. – Никто ни черта не знает, все едут непонятно куда и зачем… Правда, не стреляют.
– Накаркаешь. Скоро начнут, – усмехнулся Артем.
Бойцы, рассевшись на траве, расслабленно курили. Пять минут свыше расчетного времени уже прошло.
– Опоздание растет, – отметил Тарасов.
– Только что отзвонились: на заправке в Ханкале застряли, – сказал майор. – Бумажки какие-то нужны, а мой прапор не захватил. Еще бочку с солярой им какую-то суют – на четвертый блокпост доставить надо… В общем, сплошная усушка и утруска.
Хмыкнув, Артем присоединился к своим.
– Товарищ капитан, а у них тут бардак, однако, – заметил прапорщик Кузнецов. – Мы давеча, когда на инструктаж возле штаба собирались, – так журналисты какие-то подлезли: что, мол, да как?
– А ты-то что? – поинтересовался сержант Мищенко.
– Сказал: картошку копать приехали, – ответил Кузнецов. – А девка с микрофоном и спрашивает: почему в бронежилетах?
– А ты что? – подключился к игре Тарасов.
– Говорю: есть у нас генерал-аншеф Багратион, так очень уж больно он картошкой бросается!..
Все четверо бойцов улыбались, а шире всех – прапорщик Сашка Чиковани, прозванный Багратионом не только за орлиный кавказский нос, но и за маниакальную любовь к военным мемуарам. Сейчас они были на задании и ржать в голос им не полагалось.
Семенцов поглядывал на спецназ неодобрительно.
– На самом деле бардак, – сказал Артем. – «Режим секретности, режим секретности!» А журналистов удалить на безопасное расстояние не могут…
– Демократия, – плюнул в траву Кузнецов. – Откуда они тут берутся, вся эта «вторая древнейшая»? Войны-то как будто нет…
– Сам ответил: «как будто», – сказал Тарасов и, стрельнув бычком в кусты, вскочил на ноги. – Подъем, черепа! Вон ихние машины пылят.
