Аникееву.
Сеанс занял около сорока минут. Потом Аникеев начал повторяться, и академик вопросительно оглянулся на Максимова.
– Выводить?
– Если можно, я хотел бы уточнить насчет большой черной машины, которая стояла у пятиэтажки! – шепотом проговорил Максимов. – Марку, особые приметы.
Академик кивнул, но выпытать у Аникеева больше ничего не удалось. Дело было не в провалах памяти, а в том, что машину эту Леня просто не рассмотрел.
– Ладно, выводите! – нетерпеливо кивнул Максимов.
Леня проснулся и удивленно посмотрел по сторонам. Потом все вспомнил и спросил:
– Получилось?
– Получилось, – кивнул Логинов.
– Ф-фух! Слава богу! И что со мной было?
– Дома узнаешь, – торопливо сказал Максимов. – Спасибо, академик. Нам пора. Сами понимаете...
– Всего доброго, голубчик, всегда к вашим услугам.
112
Герда Браун, супруга заместителя главы фракции ХДС-ХСС в бундестаге, захрипела и задергалась. Ее глаза расширились от ужаса – точно так же, как полгода назад расширились от ужаса глаза Мэри Клер. И в тот же миг Глеб Красовский испытал уже знакомое возбуждение и изо всех сил задергал тазом...
Он трахал свои страхи, и они отступали. Они уходили, и это было так здорово! Это было ни с чем не сравнимое ощущение! А Герда уже синела...
Каким-то чудом Глеб все же совладал с собой. И отпустил удавку. Герда долго кашляла, потом просипела:
– Ты что, сошел с ума?
– Нет, конечно. Я просто думал, тебе понравится, – пробормотал испугавшийся Глеб.
– Чертов ублюдок! Слезь с меня! Немедленно! Я ухожу!
– Ну что ты, Герда? Зачем? Это был просто неудачный эксперимент! Давай забудем об этом.
– Как забудем? А синяки? Что я скажу мужу?
Как ни уговаривал Глеб женщину, она ушла. Это было первое фиаско в его карьере. Глеб с трудом оправдался перед начальством, сославшись на фригидность Герды.
Сам же наконец осознал, какого рода лекарство ему требуется. Уже на следующий день Глеб изнасиловал и задушил в Гамбурге местную проститутку. И снова стал самим собой. Кураж, уверенность в своих силах и чувство превосходства вернулись к нему.
Дождавшись Герду Браун у супермаркета, он принес ей свои извинения, очаровал, загипнотизировал... и отымел почтенную даму прямо в машине среди пакетов с продуктами. Восстановив таким образом свою репутацию не знающего осечек порнокиллера, Глеб заодно выведал немало секретов относительно размещения ракет средней дальности – пресловутых «Першингов»...
После этого его карьера покатилась по накатанной колее. Только периодически то тут, то там в местах командировок Глеба полиция находила очередной труп изнасилованной и задушенной женщины. Но мало ли в мире маньяков...
113
В своем кабинете Максимов прокрутил Аникееву запись, не всю, а только эпизод, где речь шла о большой черной машине, стоявшей во дворе дома, в котором располагалась конспиративная квартира МУРа.
– А теперь опиши мне машину, которая появилась во дворе Валерии!
– Вы думаете, это она? – задумчиво проговорил Леня. – Вот черт! Так... «Форд», не последней серии, точнее сказать не могу. Стоп! Колпаков на колесах не было! Диски – литые, наверное, титановые!
– Не густо, – покачал головой Максимов, – но и это может пригодиться. – Набрав внутренний номер, он спросил: – Ну что, Витя, как успехи по нашему «Форду»? Понял... Тогда записывай уточнение – диски новые, вроде цельные титановые. Да, это пока все...
Максимов положил трубку и задумчиво побарабанил пальцами по столу. Аникеев кашлянул:
– Кхм-м... Товарищ генерал, что все-таки со мной было?
– Что? – поднял голову Максимов. – А-а... Ты же еще не знаешь. Ты, Леня, напал на след террористов...
– Кто – я?! – выпучил глаза Аникеев.
– Ну не совсем ты. Скорее этот твой знакомый, как его, а, Пряхин. Только он не придал этой информации особого значения. Да и ты не придал. Но вы договорились, что на конспиративной квартире ты опросишь свидетелей. Точнее – свидетельниц. Они подслушали разговор двух кавказцев. А те говорили, что будто бы существует оборудованная по VIP-классу железнодорожная цистерна для перевозки террористов.
– О господи, это правда?
– Судя по количеству трупов, да, – кивнул Максимов. – Проблема в том, что уточнить информацию не у кого. Девушки мертвы.
Аникеев вздохнул и потупил голову:
– Я же не знал, товарищ генерал.
– Да никто тебя ни в чем и не обвиняет, Леонид. Ты и так сделал все, что смог. Выжил и тем самым не дал обрубить концы. Так что прими пока устную благодарность лично от меня и собирайся.
– Куда?
– В госпиталь, Леня. Ты свое дело сделал, теперь самое время подлечиться.
– А террористы?
– Террористами есть кому заниматься. Тем более, что тут не все так просто... Главное сейчас – выйти на организаторов. Это пока наша единственная ниточка.
114
Агент Делон, вероятно, счастливо дослужился бы до генерала, но в стране грянула перестройка. С гласностью, новым политическим мышлением и полным бардаком. Антиалкогольная компания пробила жуткую брешь в бюджете, направив огромные средства теневым воротилам. Финансирование ПГУ значительно сократилось. Спецоперации за рубежом практически не проводились – то ли по идеологическим соображениям, то ли из-за недостатка валюты.
Впрочем, несколько раз по делам службы Глеб все же выезжал за бугор, но чаще тосковал в Москве без работы. А потом грянул путч ГКЧП. И Ельцин влез на танк. А еще через полгода назначенный им директор КГБ принялся сдавать американцам секреты вагонами...
Здание на Лубянке лихорадило. Идейные чекисты, а таких было немало, в пику новому начальнику уничтожали архивы и базы данных. Кто-то под шумок «приватизировал» агентов, кто-то прятал «золото партии», кто-то готовился пустить себе пулю в лоб.
Но некоторые узлы некогда образцово отлаженного механизма еще работали. «Стукачи», например, по инерции несли в клюве информацию своим кураторам. А те иногда докладывали ее начальству. В один из тех окаянных дней в кабинет генерала Ставицкого без доклада вошел сотрудник – подполковник Крамов.
– Чего тебе? – вздрогнул от неожиданности генерал, поспешно пряча что-то в стол.
Новый директор КГБ не только оптом сдавал секреты американцам, но и чуть ли не ежедневно перекраивал штатное расписание. В результате генерал Ставицкий последовательно лишился водителя, адъютанта, секретаря-референта, а теперь вот остался и без канцелярии. Зато теперь в соответствии с демократическими канонами к генералу одного из самых секретных отделов мог свободно ввалиться любой – хоть сотрудник, хоть уборщица, хоть агент ЦРУ, которых в те дни под видом журналистов бродило по зданию на Лубянке немало.
До чего еще не додумался новый директор, так это до того, чтобы сделать стены лубянских кабинетов прозрачными – как это претворил в жизнь в США Эдгар Гувер. Оно, может, было бы и хорошо, но Ставицкому перестраиваться было поздно – седьмой десяток шел генералу. И от всех этих нововведений его сердце стало давать сбои.
