Почему двух ребят из Команды взорвали в автомашине, ничего не пытаясь выяснить, а с кем-то из оставшихся определенно желают побеседовать, причем приватно и, наверняка, весьма жестко? Иначе ведь могли просто попросить о личной встрече. Значит, у ФСБ имеется определенная информация о распределении ролей в Команде. Откуда?
С натяжкой можно предположить, что «хвост» тянется от последнего дела с урановыми стержнями на Балтике. Тогда в наибольшей опасности должны оказаться Гюльчатай, Толя и даже, пожалуй, Редин. Какая досада: он не знал точно, где они находятся, не мог предупредить. Ну, Галя Алексеева направилась на южные границы наших бывших советских республик. Это ее вотчина, там она выполняла большинство заданий. Там же осталось и какое-то незавершенное дело. Хотя это и к лучшему: вряд ли туда дотянутся чистые руки наших доблестных чекистов. А вот Толя… Его определенно надо искать через Вадима. Несмотря на самые строгие договоры о полнейшей конспирации, не мог он не сообщить лучшему другу своего местонахождения. Тогда Талееву необходимо в срочном порядке двигать в Санкт-Петербург. Циркач был там. А Макс Лифанов сумеет позаботиться о себе и о Рыжем Степане. Может, отыщут и еще пару-тройку бойцов, которые не покинули пределов МКАД, а лишь поглубже законспирировались…
И все-таки главным нерадостным фактом оставалось то, что Герман Талеев не владел ситуацией. Он даже не контролировал ее! Сознание этого невыносимым грузом давило на психику. «Ну, погодите, дайте только на что-нибудь опереться, и я быстро заставлю вас плясать под мою дудку!» Гера встал с дивана и по привычке начал прохаживаться вдоль светящихся мониторов.
В это время раздался звонок вызова мобильного телефона. Этот номер знали единицы его самых близких друзей. Однако определитель ничего не показывал. Ладно, здесь, в бункере, он позаботился, чтобы никто не смог прослушивать его переговоры.
– Да?
– Это журналист Герман Талеев?
Женский голос был ему совершенно незнаком.
– Кто вы и что хотите?
– Простите меня, пожалуйста! Мне не к кому обратиться. – Голос был до предела взволнованным и торопливым. – О вас мне рассказал муж. Когда еще был жив. И он предупредил, что, скорее всего, вы не станете меня слушать, когда узнаете… Неважно. Я могу предложить вам информацию, которую мой муж считал чрезвычайно важной. Возможно, в обмен на нее вы поможете мне…
– Если вы не назоветесь, то я сейчас же прекращу наш разговор.
– Ольга Георгиевна. Алексахина!
Это было сказано с отчетливым вызовом. Оп-па-па! Такого поворота Гера вовсе не ожидал. Но быстро сориентировался:
– С какого телефона вы звоните?
В трубке послышалась усмешка. Горькая.
– Я все-таки жена… вдова помощника Президента. Это обычный уличный таксофон. – И, предупреждая вопросы собеседника, добавила: – Сейчас я оборву связь и вскоре перезвоню вам.
Разговор прервался.
Талеев задумался. Конечно, больше всего это было похоже на провокацию. И все-таки… Журналист мало знал эту женщину. Он лишь пару раз встречался с ней в официальной обстановке и на рауте в Кремле. Перекинулся несколькими вежливыми фразами. Все. С Алексахиным они никогда о ней не говорили: личная жизнь каждого была табу в их беседах. Ну, разве что в отношении Гюльчатай помощник мог позволить себе некоторые откровенные вопросы. Но и это больше касалось служебных обязанностей…
Талеев вздохнул. В действиях и словах женщины явно чувствовалось чье-то профессиональное руководство. Только вот алексахинское или с Лубянки?
Телефон зазвонил вновь.
– Муж, – теперь это было сказано твердо и без колебаний, – предупредил, что второй звонок даже с другого телефона должен быть последним. За мной началась слежка. Я не знаю, кто эти люди и что им надо. Кроме официального следствия по делу о самоубийстве моего мужа, никто не задавал мне никаких вопросов. Самое страшное, что следят и за моими детьми. Я не знаю, что можно ожидать от этого. Наконец… я просто боюсь!
– Вы – вдова известного в стране человека. Почему бы вам не обратиться в соответствующие органы?
– МВД, ФСБ, так? А если за всем этим они же и стоят? Володя… Алексахин, я имею в виду, назвал только вас как человека, который сможет помочь. Если пожелает. А информация…
– Я понял! – резко перебил Талеев. – Продолжайте свою обычную размеренную жизнь. Я сам разыщу вас в течение ближайших… суток. До встречи.
«Ну, что, рыцарь Ланселот хренов? Опять ветряные мельницы на горизонте замаячили, а?! – издевался внутренний голос. – Да пусть и Дон Кихот! У тебя, вон, своя Дульсинея имеется, нуждающаяся в помощи. Да-да, Гюльчатай. Ее надо спасать от реальной угрозы. А тут тебя разводят, как лоха!»
Непохоже. Слишком мудрено. К тому же обостренная интуиция подсказывала журналисту, что появившиеся проблемы у Команды как-то связаны со страхами этой женщины. «Ладно, будем поглядеть. И не стоит делать вид, что заявочка об информации тебя не зацепила. Только без геройства и с максимальной осторожностью!»
Больше по укоренившейся привычке, прежде чем организовать встречу с Ольгой Георгиевной, Талеев решил просмотреть свежие милицейские сводки. Уже давно сам Алексахин дал ему все необходимые пароли к базам данных большинства силовых структур. Никаких неожиданностей по Москве он не обнаружил, зато его заинтересовало короткое сообщение из истринского РУВД об обнаружении на берегу водохранилища недалеко от поселка Алехново тела неизвестного мужчины с огнестрельными ранениями. Гера сумел дозвониться до ближайшего опорного пункта милиции и уточнил некоторые подробности.
Убийство произошло накануне, около 22 часов. Два выстрела в затылок с небольшого расстояния из неустановленного пока оружия. Версия ограбления рассматривается. Личность мужчины не установлена. На вид около 30 лет, рост 190 см, атлетического сложения, волосы вьющиеся рыжие…
Все! По таким приметам журналист безошибочно узнал Степана. Третьего бойца Команды, служившего в фирме «Стелс». И третьего покойника! Может, пора уже фирму переименовывать в «Стикс»? Черный юмор… Надо поговорить с Максом, чтобы дров не наломал. Но «точка проникновения» – это, безусловно, его агентство.
Около двух часов потребовалось Талееву, чтобы однозначно подтвердить: слежка за женщиной и ее детьми велась. Он засек как минимум четырех человек «пешей наружки» и две радиофицированные автомашины. Учитывая, что «вели» не какого-то тайного агента, а неподготовленного «лоха», это было убедительным подтверждением серьезных намерений. Вот только каких?
Об этом необходимо было, не откладывая, поговорить с самой Ольгой Георгиевной. Он распорядился, чтобы женщина оставила свою автомашину и спустилась в ближайшее метро. «Хвост» разделился: один агент последовал за объектом, второй остался у машины. «Классика», – констатировал Гера. Дальше было легко, как отнять игрушку у младенца. Талеев опознал Ольгу еще при прохождении турникета, проследовал за ней и позволил войти в вагон вместе с «хвостом». Но в последний момент перед отправлением поезда, когда уже зашипел воздух в закрывающихся дверях, выхватил за руку женщину на перрон. Та даже не успела возмутиться или закричать: журналист предупреждающе приложил палец к губам и увидел, что его быстро узнали.
Они проехали на поезде несколько остановок в другом направлении, вышли на поверхность в самом центре столицы и зашли в ближайший гипермаркет. Там Гера со спутницей поднялись на третий этаж главного зала и устроились в закрытой с трех сторон кабинке небольшого экспресс-кафе. Талеев не мог не отметить, что женщина не проронила ни одного слова за весь их совместный путь. Даже за столиком кафе она продолжала молчать, глядя на журналиста большими серыми глазами. Ольга Георгиевна выглядела моложе своих 38 лет, несмотря на неброские темные траурные одежды, печальный и настороженный взгляд и осунувшееся лицо. «Она потрясающе красива, – подумал Талеев, – и замечательно держит себя в руках».
– Давайте выпьем кофе, – предложил он, – и чуть коньяка. Или вы предпочитаете что-то другое?
