Самый большой из трех достал дубинку и хлопнул ее по ладони.
— Чудесно! Тогда мы надлежащим образом встретим их, как только они выйдут. Нет никаких сомнений, что сегодня ночью они точно не увидят замок Ангела!
Лучиано и Алиса тихо выругались.
— Что будем делать? — шепотом спросила Иви. — Давайте я выйду и поговорю с ними. Так дело не пойдет!
— Нет! — Лучиано и Алиса одновременно отказались от ее предложения.
После небольшой паузы Лучиано широко улыбнулся.
— Сейчас мы немного схитрим и оставим этих Дракас ни с чем! Пойдемте за мной, только тихо!
Он стал спускаться вниз по лестнице, и вскоре они оказались в маленьком помещении под нефом. В нос ударил характерный запах постоянно влажного туфа.
— Что это? — спросила Алиса.
— Это вход в Мамертин, печально известную темницу. Она была намного больше, но мы попали в ее главную часть! Пойдемте.
Он повел их по спускающейся вниз лестнице еще дальше, в капеллу с неоштукатуренными стенами.
Алиса снова услышала гул в голове, который с каждым шагом становился все громче. Сначала у нее чесались пальцы, потом ладони, и в конце концов стали зудеть руки и ноги. Потом этот зуд перешел в боль. На лице Иви появилось выражение необычного напряжения.
— Лучиано, ты ничего не чувствуешь? — простонала Алиса.
— Почему же, чувствую!
Римлянин резко кивнул. Его движение показалось девочкам странным.
— Мне жаль, но это единственный путь, который не приведет нас прямо в руки предателей. По мнению историков, здесь держали апостолов Петра и Павла.
Алиса захрипела и прижалась к Лучиано, который быстро прошел капеллу и повел их еще глубже.
— Там, наверху, была комната для охраны, а здесь камера, в которой они предположительно сидели. Старый Джузеппе говорит, что среди римских полководцев было принято самых ценных узников в триумфальном шествии проводить через город к этому месту и потом убивать их или оставлять умирать от голода в этих камерах.
— И куда дальше? — почти весело спросила Иви. — Вообще-то, как известно, тюрьмы не очень славятся своими выходами!
Лучиано хмыкнул.
— Идемте сюда. Тайна этой тюрьмы заключалась в том, что им здесь было удобно избавляться от трупов.
Он опустился на колени и попытался открыть железную крышку, что ему, однако, удалось только после того, как к нему присоединилась Алиса. Им в лицо ударил запах застоявшейся воды.
— Это самая старая часть темницы и когда-то она, наверное, использовалась в качестве цистерны.
Алиса засунула голову в отверстие.
— Мы должны спуститься вниз. Я думаю, что там будет выход!
Иви наклонилась над ней.
— А как быть с Сеймоуром? Мне кажется, здесь слишком узко для хорошего прыжка.
Лучиано испуганно посмотрел на нее.
— Об этом я совсем не подумал. Я пойду первым и потом поймаю его там, чтобы он не переломал себе ноги.
Иви кивнула с немного несчастным выражением лица. Сеймоур хоть и ощетинился, но, казалось, тоже покорился судьбе.
Лучиано протиснулся в отверстие, потом повисел несколько мгновений, держась за каменный край, после чего плюхнулся на пол. Алиса и Иви подняли волка над отверстием, а затем выпустили его на протянутые руки Лучиано. Под весом зверя тот упал на спину. Сеймоур коротко взвизгнул и скатился с Лучиано. Вампир встал со стонами.
— Сеймоур в порядке? — обеспокоенно крикнула Иви.
— Да, вполне, и думаю, что я тоже остался цел. Спасибо за заботу.
Его спутницы захихикали.
— Ах, вампиры не такие уж и хрупкие, — сказала Алиса и тоже спустилась через отверстие.
Элегантно спрыгнув, она приземлилась рядом с Лучиано. За ней последовала Иви.
— Я очень надеюсь, что ты не ошибся и нам не придется снова поднимать туда Сеймоура, так как это, скорее всего, окажется несколько более трудной задачей!
Лучиано усмехнулся.
— Не волнуйтесь!
Он попытался стряхнуть грязь с брюк, но лишь размазал вонючую слизь, а потом и вовсе махнул рукой. Дома было достаточно теней, которые по их возвращении почистят ему костюм.
— Тогда в путь, — поторопила Алиса. — Показывай нам свой гениальный выход. У нас не так много времени, если мы хотим победить и добраться до замка Ангела первыми. Я хоть и считаю Франца Леопольда и его банду законченными отморозками, но неуклюжими и глупыми их не назовешь! Они скоро поймут, что мы ушли от них.
Лучиано кивнул и подошел к железной двери. Задвижка совсем поржавела и застряла, но совместными усилиями им удалось отодвинуть ее. Дверь со скрипом отворилась. Едва различимый до сих пор звук текущей воды стал сильнее.
— Этот подземный канал называется Клоака Максима, или Большая клоака.
— А, незаметное избавление от трупов! — кивнув, сказала Иви.
— Они исчезли в церкви! — повторила Анна Кристина.
— Ты в этом абсолютно уверена? — переспросил Франц Леопольд.
Она наградила его презрительным взглядом.
— Как ты думаешь, сколько белых волков бегает здесь сегодня ночью? Кроме того, я видела три фигуры.
— Хорошо, если они вошли внутрь, значит, им придется оттуда выйти!
— Тихо! — прошептал Карл Филипп. — Вон еще двое спускаются по лестнице.
Они пригнулись за выступом стены и подождали, пока два вампира прошли мимо.
— Ты видел, там еще двое, — прошептала ему Анна Кристина.
Франц Леопольд выругался.
— Это не случайно. Они не просто возвращаются с охоты, они явно патрулируют местность.
— И этот толстяк точно знал об этом! — рассердилась Анна Кристина.
— Наш толстый Лучиано? Ну, конечно. И это будет стоить ему двух дополнительных ударов!
— Для начала ему нужно выйти из этой церкви, — напомнил им Франц Леопольд.
— Я даже не знаю, чего они так долго сидят там.
Анна Кристина постучала наманикюренными ногтями по мраморной плите.
— Давайте войдем туда и посмотрим, — решил Карл Филипп и уже устремился через вестибюль в маленький неф.
Он не обратил внимания на лестницу слева, которая вела вниз.
— Где же они? — растерянно произнесла Анна Кристина.
То, что их противников не было в церкви, им стало ясно уже после короткого осмотра.
— Я думаю, они спустились вот здесь, — остановившись в начале крутой лестницы, сказал Франц Леопольд и стал внюхиваться в воздух.
Когда они начали спускаться по крутым ступенькам, сила старой церкви окутала их и каждый шаг стал даваться все труднее и труднее. Это было хуже, чем в старых катакомбах! Потом они нашли вторую лестницу, но в голове Франца Леопольда уже так гремело, что он не мог сказать, воспринимал ли его
