Прошли часы, но ничего не изменилось. Я зажег свечу, поставил ее на ночной столик своей матери, положил сумку с рукописью себе на колени и, использовав ее вместо подставки, написал об этом несколько абзацев. Но в таких условиях я даже и не пытался исправить смазанную заглавную букву.
Один раз что-то, вполне возможно, бывшее ночной птицей, влетело сквозь закрытое ставнями окно. Я даже не поднялся посмотреть, в чем дело.
Чуть позже я стал изучать слабый свет, льющийся в щели между ставнями. Но это была всего лишь луна, медленно плывущая по ночному небу.
Я зевнул, вконец уверившись, что этой ночью ничего больше не произойдет. Закончив писать, я положил обе сумки – и с рукописью, и с одеждой – рядом с кроватью, чтобы при необходимости успеть схватить их, вытряс пыль из верхнего одеяла и собрался спать.
Но сначала обязательная мера предосторожности – необходимо гарантировать собственную безопасность. Я развесил магическую паутину вокруг постели.
Прежде я никогда не упоминал об этом. Конечно, это было тайной древних магов, но не относилось к великим, тщательно хранимым секретам. Я не боюсь признать, что, научившись управлять пламенем собственного тела, можно вытянуть из рук горящие шелковые нити, тонкие-тонкие, невидимые для глаза непосвященного. Спящий чародей всегда окружает себя ими. Любое прикосновение к ним обожжет незваного гостя, или – если чародей обладает достаточно скверным характером – захватит в ловушку и сожжет до смерти, хотя само пламя является иллюзорным. Чародей подобен пауку, отдыхающему на своей сети. Малейшая ее вибрация обязательно разбудит его.
Обмотавшись паутиной с головы до ног, совершенно обессилевший, я лег в родительскую постель, и ко мне моментально пришли те сны, что приходят, если ты с головой погружен в один единственный бесконечный сон, называемый черной магией.
Таковы были сны Секенра, чародея, в его первую ночь в Школе Теней.
Прохладный сырой ветер тронул мое лицо. Я сел, открыл глаза и увидел, что нахожусь уже не в отчем доме. Насквозь пропитавшаяся пылью кровать покоилась среди тростников. Над головой сияло такое множество звезд, какого я в жизни не видел, словно прежде был слеп или никогда не смотрел в небо, и лишь теперь мне по-настоящему открылась вся его красота.
Спал ли я или бодрствовал на самом деле? Обсуждать этот вопрос не имеет никакого смысла.
Очень долго я сидел, слушая ветер, шуршащий в тростниках, и кричавших вдали ночных птиц. А потом внезапно в небо поднялась
Босоногая фигура в белой мантии подошла к кровати прямо по воде – там, где она ступала, по поверхности реки расходились круги. На ней была покореженная маска из черненого серебра.
Но все же я думал, что знаю, кто это.
– Отец.
Мне ответили на языке Дельты, и голос принадлежал кому-то другому.
– Я Тально, живущий внутри Ваштэма. Это моя тюрьма, так как Ваштэм убил меня.
Он простер вперед свои сморщенные руки. Кровь сочилась из сквозных ран в его ладонях, а потом полилась из прорезей для глаз в маске.
– Вставай, – сказал он. – Тебе предстоит совершить еще одно небольшое путешествие.
Я второпях соскочил с постели на то, что считал полом, но очутился по колено в ледяной болотной воде. Я совсем забылся. На мне по-прежнему были туфли. На корточках я заполз обратно на кровать, сбросил насквозь промокшую обувь, оставил ее на кровати и снова сошел вниз.
Поверхность удержала меня. Тально нетерпеливо изучал меня из-под кровоточащей маски. Повторяя его жест, я простер руки, подняв вверх свои отмеченные шрамами ладони. С них взметнулся белый огонь.
Мы шли сквозь промозглую ночь среди тростников, рассуждая о магии, а звезды на ночном небосводе медленно клонились к горизонту, Река рябила и светилась отраженным светом. Я вытянул руки перед собой, чтобы осветить нам путь.
– Твой отец убил меня уже много веков назад, – сообщил мне Тально. – Я не простил его, но больше не ненавижу. Чародей свободен от подобных эмоций. Он подобен полому тростнику, сквозь который дует ветер черной магии, и на котором боги и титаны исполняют свою, никому не понятную музыку.
Я не стал с ним спорить, хотя очень сильно сомневался, что все маги и чародеи разделяют его убеждения.
– Что мне делать, – спросил я, – дабы быть уверенным, что выживу в Школе Теней?
– Ни в чем нельзя быть уверенным. Вот, к примеру, я сам – я выжил или нет? Вымышлены или правдивы мои воспоминания обо всей моей жизни до того, как я схватился с твоим отцом? И если вымышлены,
– Я должен продолжить начатое, – сказал я. – Ты поможешь мне?
– Многие прошли по этому пути до тебя, до того, как на него ступил Ваштэм…
– А я?
– Ты должен продолжать начатое, как уже сам решил. Я могу лишь рассказать тебе, насколько продвинулся я сам до того, как мой путь прервался.
– Что ж, расскажи, – попросил я.
Он раздвинул руками тростники, и на нас хлынул свет, ослепивший меня. Я схватил Тально за рукав, позволив ему вести меня и прикрыв другой рукой глаза. Мы шли сквозь огонь, по бурлящему морю горящей нефти, дым и жар душили меня, заставляя каждый шаг отзываться болью. Но огонь не обжег нас.
