он заметил других детей, игравших на берегу. Он окликнул их, но они решили, что это ветер шелестит в листве деревьев. Он ведь не знал языка людей, только язык духов.
Он велел призракам выпустить его, но они его не послушались.
Тогда он заплакал и с головой погрузился в книги, которые у него были, и хотя не мог отличить правду от вымысла, а суеверие от истинного пророчества, узнал о мире очень многое. Или решил, что так оно и было. Все смешалось у него в голове.
Со временем он поверил, что родился принцем, обделенным наследником древней и благородной династии, которую выслали из страны и заточили с помощью магии.
Теперь каждую ночь, лежа в своей постели, он плакал, думая об этом.
Однажды ночью он забыл задуть свечу. Подул ветер. Огонь перекинулся на пол. Но мальчик не пострадал. Дождь потушил пожар, так что огонь не уничтожил его дом. Возможно, какой-то бог сжалился над ним. А возможно, бог отнюдь не проявил сострадания.
Мальчик отправился в большой мир и сделал свои первые шаги по земле. Но вскоре вернулся со словами: «Ах, я кое-что забыл», – залез обратно в клетку и отыскал свои туфли, без которых он не мог отправиться в путь.
Он бродил по земле среди людей, разговаривая лишь на языке духов. Никто не признал в нем принца.
Все считали его оборванцем, заморышем, безумным мальчишкой.
Он вернулся в свою клетку со словами: «Я забыл кое-что еще, то, что позволит всем узнать во мне принца».
Он взял с собой нарядный плащ и фонарь. Он отправился в город в ожидании того, что люди будут восхищаться им. Но никто и не думал этого делать.
И снова он возвратился в клетку. «Я забыл свой трон», – сказал он. Он нес с собой плетеное кресло и садился на него на всех углах, полагая, что выглядит истинным принцем в своем ярком плаще с фонарем в руках.
Люди принимали его за нищего и бросали монетки к его ногам.
«Я забыл свой дворец, – наконец решил он. – Вот в чем дело».
Он стал перетаскивать свой дом и упорно трудился много дней подряд, пока не воссоздал часть своего тронного зала, установив его на повозке, которую тащил сам.
Но по-прежнему никто и не думал преклонять перед ним коленей. Никто не приветствовал его должным образом. Дети попросили его поиграть с ними, но он ответил им на языке духов: «Не могу: Я принц». Они не поняли его и убежали прочь.
Как-то раз женщина предложила ему пищу, если он придет к ней в дом и разделит с ней трапезу. Но он ответил ей на языке духов: «Принц должен вкушать пищу в собственном дворце». Так он и сидел в своем плетеном тронном зале, а она – у себя дома, грустно качая головой. Она поела и отнесла ему все, что осталось.
Наконец к нему пришел мудрец и сказал на языке духов, которым владел свободно: «Глупый мальчишка, ведь ты по-прежнему остаешься узником, так как повсюду таскаешь за собой свою клетку. Выйди из нее и освободись».
Мальчик лишь печально склонил голову: «Я не могу. Она стала частью меня. Прутья растут из меня, как иглы из спины дикобраза».
Так оно и было, так как за время долгого пути, после многих дождей, плетеная клетка ожила и стала расти вновь, привязав руки мальчика к ручкам, за которые он тащил повозку. Узник и его тюрьма стали единым целым.
– Ну и что это за вздор? – заявил мой потный клиент. – Если бы я хотел выслушать глупейшую историю, я бы отправился на базар.
Я сложил зеркала у себя на коленях.
– Ты понял мое предсказание?
Он сплюнул на пол.
– Нет. А ты сам? – Он вышел, не сказав ни слова, и громко протопал по лестнице.
После него остался всего один клиент – древняя старуха, которая, вместо того, чтобы сесть, оперлась на палку и спросила:
– Твои глаза, дитя… Что у тебя с глазами?
– Что вы хотите сказать?
Она воскликнула:
– В них огонь! Ты горишь изнутри!
Я взял зеркало, чтобы посмотреть на собственное отражение, но вначале увидел лишь мерцающий свет лампы. Затем появились два горящих пятна, и действительно, это были глаза. В зеркале отразилось лицо, лицо моего отца. Он шел ко мне по крутому склону, шел с трудом, но полный решимости, шаг за шагом.
Наши взгляды встретились. Я закричал и бросил зеркало на пол. Неку подбежала ко мне, я прижался к ней. После этого я помню лишь, что старуха закричала, Неку позвала Тику, и они втроем пытались успокоить меня. Затем старуха ушла, а Неку с Тикой уложили меня в постель.
В ту ночь я видел во сне, как отец поднимается ко мне шаг за шагом и становится рядом с моей кроватью, источая запах смерти. На нем была искореженная серебряная маска, которую он оставил на столе в обмен на зеркальный складень.
– Сын, – сказал он мне, – для мертвых не существует времени, так что нельзя отсрочить встречу с ними.
